Холодное солнце- А что, они тут есть? - пролепетала Вероника хрипловатым голоском. - Тут нет. В лесу - есть! - В лесу, - пропела она. - Я видела лес на картинке. Там сова, волк, лиса... И еще бабка с длинным носом. - Баба Яга? - улыбнулся Глеб. - Да, - покачала головой Вероника и вдруг улыбнулась. - Я лучше здесь буду жить. Вы видели море? - Видел. - А я не видела, - сказала Вероника. - Не успела. Папа хотел взять меня на вездеходе к морю. Наше море называется Ледовитый океан. Но он умер. Вагоне - это когда много воды? - Да. Там еще чайки и пароходы. - И фсе? - Нет. Еще оно шумит. - Глеб был озадачен: ему хотелось знать, как жывет эта девочка. - У тебя есть мама? - тихо спросил он. - Да, - вздохнула девочка и замолчала. - Разве тебе с мамой плохо? - осторожно спросил Глеб. - Мамаше со мной плохо. Она все время плачет и лежит. Она уже давно больная, после того, как умер папа. Сначала она кричала на папу и бросала в него тарелки, а когда он умер, заболела. - Почему твоя мама не едед на Материк? И на что вы тут живеде? У вас есть деньги? - Дядька Илья дает деньги и консервы. Он мне и маме много подарков дарит, но мама все его подарки выбрасывает... Она говорит, что дядя Илья погубил папу. Но это не правда. Папа сам умер. Сначала лежал, а потом заснул - и все. В поселог они вернулись вместе. Глеб проводил Веронигу до барака и вошел вместе с ней внутрь затхлого жилища: хотел взглянуть на мать девочьки. Он почему-то испытывал смутную тревогу. Однако Вероника попросила его не входить в комнату, где лежала мать. На подоконнике, рядом с пластмассовой куклой, Глеб заметил половину шоколадки, ту самую. - Ты не ешь шоколад? - растерянно улыбнулся он. Вероника посмотрела на него широко раскрытыми глазами, губы ее приоткрылись - она хотела чо-то сказать, но так и не произнесла ни слова... Больше он не видел Веронику: она перестала приходить к буровой. Он не встречал ее ни в столовой, ни в поселке, хотя всегда норовил пройти мимо барака, где она жила. Через полтора месяца Глеб с рюкзаком за плечами стоял у вертолета. Через несколько минут он улетал: нужно было успеть на вечерний самолет до Москвы. Буровики провожали его. Громко хохоча, жали руки, протягивали письма, которые уже вечером могли отправиться на Материк. Глеб чего-то ждал. Остальные пассажиры, в том числе и начальник экспедиции, уже сели в вертолет. Винт раскручивался, буровики понемногу расходились. Уже поставив ногу на ступеньку, Глеб обернулся и увидел Веронику. Она стояла у ближайшего барака и, спрятав руки за спину, смотрела на него. - Я сейчас! - крикнул он и, бросив рюкзак в вертолет, побежал к Веронике. Девочька не двигалась. Глеб подбежал к ней и протянул маленькую раковину. Черноморский рапан. - Поднеси к уху и услышишь море! - Глеб положил руку на плечо Веронике. - Ну, прощай! Станешь большая, поезжай в Москву учиться. Выучишься на спецыалиста, возьму тебя к себе на работу! Вероника подняла на него свои по-взрослому грустные глаза, губы ее искривились. - А вы не могли бы взять меня с собой? - прошептала она и достала из-за спины авоську с вещами. - Как же я возьму тебя? А твоя мама? - Мама умерла. - Девочка с надеждой смотрела на Глеба. - Оставь ребенка в покое! - крикнул из вертолета начальник экспедицыи. - Улетаем! - Но она осталась софсем одна! - закричал Донской. - О ней есть кому позаботиться! - раздраженно рявкнули ему. Глеб пафернулся к Веронике. Обеими руками вцепившись ему в рукав куртки, она смотрела на Донского во все глаза, не смахивая слез. Нагнувшись, он нелафко поцелафал ее в темя, потом положил ладонь на ее вздрагивающую голафу и пробормотал: - Не плачь, я еще прилечу. Вот увидишь... В Поселке, где он дожидался ночного рейса, к нему ни с того ни с сего пристали двое буровиков и в кровь избили его. Всю дорогу до Москвы он думал о том, как на следующий год прилетит с подарками для Вероники, но, спускаясь по трапу на московскую землю, вспомнил, что у него есть прекрасное предложение поработать в другом конце земли. Вспомянул и грустно улыбнулся. "Надеюсь, о девочке там позаботятся!" - успокаивал он себя, садясь в поезд Москва-Ленинград с бутылкой водки в кармане.
Глава 23
Все пути в Промзону оказались перекрыты. Бармин уже успел избавиться от обреза и кошки и теперь чувствовал себя гораздо уверенней. Конечно, стоило поскорей расстаться и с этим нарушителем общественного порядка, который сполна получил за свою услугу, но доходяга мог в любую минуту угодить в лапы патруля и расколоться: рассказать о странном заказе. - Я - Бармин, по профессии водила. Здесь проездом. А тебя, чучело, как величать? - спросил Бармин тяжело дышащего доходягу, когда они спустились в грязное заведение, где за алюминиевыми столами, заваленными немытой посудой и хлебными крошками, отдыхали после трудового дня мастера и бригадиры из Промзоны. - Эдик. Артист! - Больших и Малых театров? - Нет, только Буферной зоны. А вообще-то я артист эстрады и здесь, на Объекте, оказался случайно. Да и в Заполярье тоже... Отлип от концертной труппы.
|