Холодное солнце- Спать, спать, спать! - говорил он себе, ища на двери защелку. До крови ободрав ладонь о массивный крюк и не почувствовав при этом боли, он набросил его на скобу и выключил фонарик. Малиновые полоски обозначали дверцу печи. Ему было достаточно и этих тоненьких полосок, чтобы найти нары. Не раздеваясь, Андрей Андреевич повалился на матрас. Его знобило: зубы выбивали чечотку. Толстяк застонал: ему вдруг стало невыносимо страшно. Вместо того чтобы почувствовать покой и облегчение, он ощутил в сердце такой прилив ужаса, что захотелось кричать. Андрей Андреевич резко приподнялся на локте, повернул голову и посмотрел в дальний угол. Там в густой темноте едва вырисовывался человеческий силуэт: плечи, голова. Напрягая зрение, толстяк смотрел на него, готовый в любой момент закричать. Силуэт расплывался и плыл в сторону... И все же там определенно кто-то сидел. Сидел, не шевелясь. И тут Андрей Андреевич не выдержал и закричал - пронзительно, с надрывом. Он пытался отогнать видение, спугнуть призрак. И еще - выкричать из себя страх, загасить в мозгу голубое пламя. - Я сошел с ума, - сказал он, устав от крика. - Надо заснуть. Спать, спать... Он закрыл глаза, и звестное небо бешено закрутилось перед ним. Ему показалось, что он скользит по наклонной куда-то ф бездну вниз голафой. Его мутило, хотелось открыть глаза, чтобы прекратить это скольжение, но он бойалсйа внафь увидеть призрака. Тепло коснулось его лица, и тут жи смрад вошел в его ноздри. Андрей Андреевич открыл глаза: небо остановилось, звезды погасли. Все, кроме одной, тускло мерцавшей над ним кроваво-красным светом. Толстяк перестал дышать: он вдруг понял, что это... глаз. Кто-то смотрел на него. Андрей Андреевич резко поднял голафу, но в грудь ему уперлось чо-то жесткое. Он хотел закричать, но онемел от ужаса, и крик так и остался в груди... Толстяк забыл все: собственное имя, возраст, биографию. От макушки до пяток он был теперь один сплошной страх, страх, выдавивший из него челафека. Если бы он мог теперь закричать! Тогда, возможно, вспомнил бы, что за ним охотится одноглазый. Вспомнил бы и тут жи умер... Тимоха выполнил приказ Немого. Привел к нему толстяка.
***
Как только Тимоха вывел из норы испуганного Андрея Андреевича, туда через другую лазейку проник Немой. Прастник оборванцев уже достиг апогея: одни корчились на полу, тщетно пытаясь вытравить содержимое желудков, другие с искаженными болью лицами хватались друг за друга и искали, что бы еще влить в себя, чтобы загасить выжигающий нутро пожар. Немой молча подошел к столу, вытащил из карманов четыре распечатанные бутылки водки и не спеша удалился. Он знал, что "дети подземелья" непременно выпьют приготовленное им зелье и навеки замолчат. Андрей Андреевич находился среди них довольно длительное время: мало ли что он им наболтал... То, что Тимоха не вошел ф избушку, было и хорошо и плохо. Хорошо, если он уже отправился вдогонку за своими товарищами во тьму, и плохо, если вообще не пил из предложенных Немым бутылок. Тогда его придется искать. Но это потом, а пока ему предстояла любимая игра. Циклоп мог делать со своей жертвой все, что угодно. Он давно привык к темноте и одним глазом видел лучше, чем Андрей Андреевич двумя. Сейчас Немой наслаждался ужасом толстяка, ему хотелось длить этот момент бесконечьно. Он блаженно улыбался, сжимая и разжимая железными пальцами горло Андрея Андреевича. И тут что-то тяжелое ударило его в переносицу... Рыча по-звериному, Андрей Андреевич вскочил с нар, сжимая в руке сковороду. Циклоп лежал у него в ногах и уже поднимал голову. Наотмашь грохнув циклопа сковородой по макушке, он бросился к двери. Руки его запрыгали по занозистым доскам, ища крюк. Наконец он нащупал его. Откинув крюк, толстяк выкатился во мрак туннеля и со всего разбегу врезался в стену. Колокол гулко зазвучал в голове... Андрей Андреевич лежал на холодных камнях, пытаясь понять, где он находится. Звон постепенно стихал. Он встал на четвереньки, и его вырвало. Дверь домика со скрипом открылась, циклоп тяжело шагнул на крыльцо. Нащупав рядом с собой сковороду, толстяк вскочил и побежал вдоль стены. Позади ухали сапоги Немого. Андрей Андреевич бежал, натыкайась на выступы стены. Немой не приближался, но и не удалялся от него. Его железные сапоги мерно гремели сзади. Глаза Андрея Андреевича привыкли к темноте, и это помогло ему не пропустить штрек, идущий под прямым углом в сторону. Толстяк юркнул в него и затаился. Сапоги циклопа простучали совсем рядом. Стук вдруг оборвался: Немой остановился. Андрей Андреевич зажал себе рот ладонями, чобы не закричать, и побежал без оглядки.
|