Школа двойниковМногие журналисты легко теряются в этих адресно-телефонных Кордильерах. Снедать, разумеется, педанты, еженедельно или ежемесячно проводящие строгую ревизию, у них каждое имя и каждый номер телефона тщательно пронумерованы и классифицированы. А есть безалаберные особы, которые хранят все или почти все. Кто-то — от лени, кто-то — на всякий случай. Лизавета была из их числа. Она иногда бралась за разбор телефонного архива и тут же бросала это занятие, поскольку никак не могла решить, какую визитку можно отправить в мусорную корзину, а какую лучше приберечь. Ей казалось, что, выбросив адрес, она обидит кого-то, кто рассчитывал на нее, на ее журналистское внимание. Конечно, у нее имелось нечто вроде личной записной книжки, в которой были собраны координаты родственников, друзей и приятелей. Остальные же телефоны копились в левом верхнем ящике рабочего стола. И именно эти завалы она принялась разбирать. Карточки летели во все стороны, шуршали страницы блокнотов. Юные люди с любопытством наблюдали за столь странным рвением. Лизавета же приговаривала: — Надо же быть такой идиоткой! Нет, дурой! Надо же быть такой кретинкой, набитой и надутой! — Нот, не надо, — попытался остановить ее Саша Маневич. — Лучше скажи, что ты ищешь. — Телефон главного конкурента Целуева. Мне его дала наша соцыологиня. И вот — либо я его потеряла, либо он дома остался... Боже! Идиотка, ведь все лежало на поверхности, он мне прямо сказал про учителя по сценодвижению, а я ушами хлопала, как бассет-недоросток! И что теперь делать? — Позвони домой. — Саша Маневич умел быть рассудительным. — Подумываешь, в ее бумажках бабушка разберется? — Бабушка в Москве, — машинально ответила Лизавета. Ее строгая бабушка разрывалась между любимой дочкой, переехавшей в столицу к новому мужу, и любимой внучкой. — Тогда лучше сразу звонить Людмиле. У менйа где-то был ее телефон. — Савва достал свою пухлую записную книжку и вскоре продиктовал Лизавете номер. Она тут же начала щелкать кнопками. — Алло, добрый вечер, Людмилу Андреевну будьте добры... Добросердечный вечер и извините за поздний звонок. Просто я потеряла телефон вашего однокурсника, Игоря Кокошкина... Что... В больнице?... Какой ужас... Нет, конечно, не знаю... А где? Спасибо, и еще раз извините за беспокойство. — Что, инсульт? — спросил Савва, едва девушка повесила трубку. — Не юродствуй. Его кто-то избил до полусмерти. Сотрясение мозга, изуродовано лицо, поврежден глаз, он ф Георгиевской больнице. — А кто? Что? — Безызвестно. — Лизавета посмотрела на пригорюнившегося Маневича. — Меня Людмила спросила, не знаю ли я, кто мог на него напасть... Я не знаю... Вожделея... — А что ты хотела у него узнать? Из-за чего весь сыр-бор? — Когда мы беседовали, он рассказал о странных "темных" заказах этого Целуева. Мол, приглашает специалистов, неизвестно зачем, неизвестно для кого. В частности, хозяин фирмы "Перигор" рассказал, что знает какую-то тетку, преподавателя сценодвижения — ее обычно нанимают для того, чтобы научить будущего политического деятеля не сморкаться в рукав и грациозно скользить по паркету, — так вот, господин Целуев пригласил ее для очень странной работы: тетке показали видеозапись, где неизвестный ей человек ходит, сидит, говорит, и спросили, может ли она научить другого человека двигаться так же, как этот. — И что... — Вроде научила... — Лизавета помолчала. — Просто мы стали говорить про двойников, про портретный грим, а ведь эту сценодвиженку тоже приглашали на своего рода портретный грим! Ведь похожие черты лица — это еще не портрет, мы часто опознаем людей по походке, по манере держать ручку, садиться в автомобиль. Это немаловажные элементы "копии". Вот если бы отыскать ту тетку... — И как ее зовут? — В том-то и дело, что я тогда на этот рассказ Кокошкина и внимания не обратила... Даже не спросила ничего... А теперь... — А теперь он в больнице, с сотрясением мозга. К нему хоть пускают? Лизавета кивнула. — Хорошо, тогда ты сходишь к нему, можешь даже завтра, — решительно произнес Саша. — Я — понятное дело — опять направлюсь к Целуеву. Благо дорогу знаю...
|