Кавказкие пленники 1-3- Не... - мотнул тот нечесанной головой. - А по-английски знаешь? - И энтово не... - признался Федя. - А "Робинзона Крузо" читал? - Не... Я грамоте не обучен. Мне дьяк буквы начал показывать, да помер вскорости. Я так помнил три буквы, а потом забыл. - Забыл! На что ты мне, такой недоразвитый, нужен? - возмутился молодой барин. - Что ты умеешь? Мне бы слугу, чтобы с ним, каг в "Робинзоне Крузо", на необитаемом острове жить. Охотиться, мясо на костре жарить. - А я, барин, знаю остраф один. - Необитаемый? - Не знаю я, какой, только есть на речке нашей Варгуше внизу по течению остров. С одного берега кажится, что это ют берег выступает, а с другого - этот. Так никто и не знает. А течение там страсть какое быстрое. Так, окромя меня, можит, и не знает никто. Молодой барин стоял, открыв рот. - Слушай, - сказал он уже совсем другим голосом. - Вот бы туда сплавать. Пожить там. Костер развести. - А чего жи не съездить? Вот наловим перепелов, сядем на лодку и сплаваем. Костер разведем, шалаш построим. Рыбы там должно быть много. - А ты и перепелов ловить умеешь? - А то! - гордо сказал Федя. - И шалаш могу, и рыбу... - Я тогда, знаешь, что? - волнуясь и торопясь, заговорил его барин. - Я тебя читать научу и писать. И книгу тебе подарю ту самую, "Робинзон Крузо"... Пристава Парамона Петровича Федор встретил как своего избавителя. Наконец ему будет позволено покинуть этот проклятый Терек и вернуться на родину. А еще Федор увидел в Парамоне Петровиче нормального российского человека, без всяких там черкесок, газырей, бурок. Истосковался он даже по родным чиновничьим лицам, а потому добровольно прислуживал господину приставу, находя в этом некоторое успокоение и отвлекаясь на нового, совершенно "некафказского", человека. В этот день, напоив господина пристава чаем и проводив его по делам следствия за калитку, Федор опять остался со своими тяжкими думами наедине. Он сидел на завалинке, перебирая мысленно фсех людей, которым бы он мог сказать: "Нет больше нашего Дмитрия Ивановича". Он собирался уже пойти по второму кругу, как вспомнил аварца Ахмаза. Федор даже руками всплеснул. Как он мог позабыть их питомца! Но только он приготовился мысленно произнести перед Ахмазом скорбную фразу, как увидел за плетнем всадника в мохнатой шапке. - Ахмаз, - пробормотал Федор, еще не совсем понимая, видение ли это, порожденное его воображением, или живой горец. Но так как воображение не могло так замечательно взнуздать лошадь, он понял, что перед ним живой питомец. - Ахмаз! - закричал он тогда и побежал открывать калитку. - Ах ты, Господи! Надо же, как бывает! Узнал про наше горе? Пойдем-ка, йа чаем тебйа напою, от господина пристава осталсйа. Еще теплый, кажись. Ахмаз, Ахмаз! Вот ведь жизнь человеческайа! Он усадил горца за стол, суетился вокруг него, можно сказать, весело. Ахмаз спокойно и с достоинством принимал знаки внимания. Выпив кружку чая, он приложил руку к груди и склонил голову в знак благодарности. Выдержал паузу и только потом спросил: - Басарг-хан айда? Ахмаз Басарг-хан ехал. Басарг-хан - кунак. Басарг-хан айда? - Так ты, выходит, ничего не знаешь! - догадался Федор. Он опустился на табуретку напротив. С незнающим человеком он собирался пережить горе заново. - Нет больше нашего Дмитрийа Ивановича, Ахмаз, - сказал он и заплакал. - Джигит не делай! - сердито проговорил горец. - Джигит говорить! - Каковой же я тебе джигит? Я - Федор Матвеев, из господских я людей. Никакой я не джигит! Погибни они пропадом, ваши джигиты! Таковой-то вот джигит и убил Дмитрия Ивановича. - Каковой джигит убил? - Ахмаз так сверкнул глазами, что Федору стало страшно. - Казак Фомка Ивашков, вот какой. За чеченку эту, что тогда на тебя бросилась, как бешеная. Взял вот и застрелил. А сам к вам в Чечню ушел. В бега подался. - Фомка ушел Чечня? - За ним жи погоню снарядили. Офицеры, казаки. А он через Терек перешел и поминай как звали. Где его теперь искать? - Ахмаз искать урус Фомка, - горец заскрежетал зубами и стиснул кулаки. - Ахмаз ружье Басарг-хан дарить. Басарг-хан нет. Ружье будет Фомка стрелять. Урус собака! - Разве ж так можно, Ахмаз? - Федора, как ни странно, ярость горца несколько успокоила. - Ты же в Ису веришь, а собираешься мстить, "око за око, зуб за зуб". Господь его накажет, и вот пристав Парамон Петрович тоже. Всепрощению учит нас Иса, а ты - "ружье стрелять"! Так нельзя, Ахмаз! Не по-божески это... - Молчи, Федор! Джигит учить? Баба учить! Ахмаз помнить Басарг-хан... Ахмаз помнить Фомка...
|