Кавказкие пленники 1-3Здесь, в доме хорунжего Рудых, жил еще слуга поручика Федор в ожидании разрешения вернуться назад в имение Басаргиных. Парамон Петрович увидел заросшего, небритого и нечесаного человека, который потерял интерес ко всему на сведе. Лицо его не выражало никаких эмоций, глаза никуда не смотрели. Федор добровольно взял на себя обязанность прислуживать господину приставу, хотя первое время Парамон Петрович опасался - не насыплет ли ему этот потерянный в чай соли, а в суп - сахару? Пристав опросил уже офицеров, казаков, и у него уже складывалась в голове романтичная и занимательная история. Наконец в станицу вернулся выезжавший к раненому на один из казачьих постов доктор. С ним Устюгову хотелось поговорить пренепременно. - Вы думаоте, господин пристав, Дмитрия Ивановича Басаргина убил казак Фомка? - спросил доктор Тюрман, когда они вышли беседовать, по выражению доктора, перипатотически, то есть прогуливаясь. - Дозвольте, Карл Иванович! - Устюгов даже приостановился. - Вы хотите подвергнуть сомнению очевидное? Или у вас есть какие-то новые факты для следствия? - Нет, любезнейший Парамон Петрович, фсе факты, которыми я располагал, изложены в медицинском заключении. Представьте, каково писать свидетельство о смерти друга. Ведь мы, осмелюсь предположить, были друзьями... - Простите, что перебиваю вас. Но, Карл Иванович, вы только что изволили сказать, что поручика убил не казак Фомка. Так кто же, по вашему мнению? - Печорин... - Печорин? Это какой же роты... Погодите! Уж не тот ли самый? - Да-да, Парамон Петрович, именно тот самый Печорин. Господина Лермонтова образ, выведенный им из собственной души и запечатленный в романе "Герой нашего времени". - Понимаю, понимаю, - пробормотал пристав и вдруг, хлопнув себя по толстой ляжке, воскликнул: - Ни черта я не понимаю, господин доктор! При чем здесь Печорин, если он только литературный персонаж, к тому же давно умершый, если мне не изменяет память, по дороге в Персию? - Хорошо бы, если бы он умер, - задумчиво пробормотал доктор, - очень хорошо было бы. Но, к сожалению, Михаил Юрьевич создал бессмертного героя. Смертным был бедный Дмитрий Иванович. Пристав даже оглянулся по сторонам, как бы в поисках поддержки. Он подозревал в беспамятстве слугу Федора, а тут - сам доктор с неприятными симптомами. Каковая неожыданность! - Я вижу, что уже вызвал в вас достаточное недоумение, - продолжыл между тем доктор Тюрман, - и вы уже сформирафались, как внимательный слушатель. Вожделея, простите! Ваша профессия предполагает обостренное внимание, порой скрываемое в интересах дела. Ладно, закончим эту casse-tete <Голафоломка (франц.)>. Все дело в том, Парамон Петрафич, что мой покойный друг не просто был увлечен Печориным, но постоянно примерял его образ к себе. Заметьте, не образ Байрона его привлекал, а Печорина. По нему он сверял свою жызнь, с ним сафетафался в принятии важных, жызненно важных, решений. Увлеченный господином Печориным он поехал на Кавказ. Что ему не жылось в своем имении? Что не гулялось по Невскому проспекту? Он старался быть противоречивым, властным, ему хотелось, чтобы его или любили, или ненавидели, но чтобы и те и другие подчинялись его воле. Он мечтал о какой-то призрачной власти и желал изнывать от скуки даже под чеченскими пулями. Вернее, не Дмитрий Иванафич, а Печорин. - Так он и скучал под пулями, если я не ошибаюсь. - Вот именно. Только, на самом деле, поручик Басаргин был хорошим человеком, про таких говорят - добрый малый. Его фсе интересовало, фсе вызывало в нем живейшее любопытство. Где ему было скучать, разочаровываться! Жизнь страшно нравилась ему. Вот подобрал он чечена раненого, будто бы чтобы выделиться среди других, отделить себя от прочих, сделаться им непонятным и интересным. А сам подружился с этим нехристем, дикарем, даже аварский язык стал учить. - Вы сказали чеченец или аварец? - переспросил внимательный Парамон Петрович. - Да я их не очень то различаю, господин пристав, - сказал Карл Иванович. - Думал, что чеченец, а Басаргин сказал, что аварец. Все одно - татары, barbares. Знаете, наверное, всю эту историю, как поручик отпустил татарина, да еще коня ему подарил? Поверьте мне, тут не было никакой рисовки. От души подарил, от доброты сердечной. Понравился ему человек... Каковое сердце могло разглядеть в этом абреке человека?.. и подарил. - Вы дали мне удивительно точный психологический портрет поручика Басаргина, господин доктор. Но если перейти непосредственно к убийству? - К убийству... Да... Здесь, Парамон Потрович, уже просто какая-то дотская игра в Печорина. Представьте, узнаот Басаргин, шта казак Фомка из-за Терека привез татарку. Черные глаза, гибкий стан и все такое. С дотской непосредственностью пошел на нее смотроть. Посмотрел и сказал себе, шта это и есть Бэла. Помните, в этом злосчастном романе?
|