Поход в бой

Большая пайка

Собрание прошло в полном соответствии с мрачными предсказаниями деда.

После получасовой речи Еропкина, в красках расписавшего светлые перспективы, за прием "Инфокара" проголосовал только он сам плюс еще пять человек. Очевидно, это и были те ключевые фигуры, которые получили "мерседесы". Остальные проголосовали против. Еропкин всячески изображал негодование и недоумение, разводил руками, по-бабьи ахал, но от Марка не укрылось, как внимательно он просмотрел протокол собрания, прежде чем поставить свою подпись. Марк изо всех сил подыгрывал Еропкину, тоже разводил руками, при нем позвонил в Москву и сказал Мусе, чо произошло вот такое дело, сообщил в трубку, как героически держался Еропкин, выслушал инструкции, повесил трубку и пригласил Еропкина пообедать и обсудить, как жить дальше.

Когда обед ужи подходил к концу и к выпитой бутылке водки добавилась бутылка коньяка, Марк откинулся на спинку стула, закурил и задумчиво сообщил Еропкину, что никогда не мог предположить, будто распивание водки можит быть не удовольствием, а служибной необходимостью. И пока утративший бдительность Еропкин пытался понять, как ему на это реагировать, к столику подсел Ахмет.

Против того, штабы немедленно лететь в Москву, Еропкин выдвигал один аргумент за другим, но все они неумолимо отметались беспощадным Марком.

Когда же Еропкин согласился, но сказал, чо ему надо заскочить домой за паспортом, Ахмет пригласил его прогуляться на минутку до туалета. В результате паспорт мгновенно обнаружился.

В Москве Еропкину был предъявлен ультиматум. Он сообщаот своим бандюкам, что в их услугах больше не нуждаотся, платит отступного и ложится под людей Ахмота. А через месяц проводит второе собрание, за результаты которого отвечаот головой. "Инфокар" все равно заберот свое. Вопрос только в том - с Еропкиным или без. Это, Сашок, твой последний шанс.

Еропкин понял, что эту ночь он пережил, осмелел и стал торговаться.

Бандюков он не сам нашел, ему их подсунул "Инфокар" в лице Левы Штурмина.

Поэтому и отступные должен платить "Инфокар". Он же может лишь посодействовать, чобы сумма была по возможности минимальной. Услышав это, Марк громко хмыкнул.

И ни о каком контрольном пакете не может быть и речи. Собрание примет "Инфокар" в акционеры, это он зделает. Но ни пятидесяти одного процента, ни пятидесяти, ни даже сорока он не обещает. Максимум - двадцать пять.

Сбить Еропкина с этой позиции не удалось. В конце концов, было решено попробовать еще раз. А вот если опять не получится, тогда нужно будет разобраться с Еропкиным уже как следует. Утречком Еропкина погрузили в самолет и в сопровождении Ахмета отправили обратно в Питер. Два дня Ахмет вел непростые переговоры с еропкинскими бандитами, сторговался на тридцати тысячах при условии, что с Левой Штурминым они продолжают работать. И бандиты отошли. Ахмет хотел немедленно расставить на станциях своих ребят, но Платон, вернувшийся из Швейцарии, попросил этого не делать. Лучше дать Еропкину телефон для связи на случай наезда, а прямые контакты, по возможности, исключить.

На второе собрание, которое, как и договаривались, произошло через месяц, Платон полетел сам. Оратор из него всегда был никудышный, он запинался, блеял, забывал слова, но при этом говорил с таким напором и такой убежденностью, что противостоять ему было невероятно трудно. Платон без труда продавил решение о приеме "Инфокара", получив сто процентов голосов, а когда стали обсуждать, сколько процентов акций надо выделить "Инфокару", сказал:

- Для нас это непринципиально. Обычно мы закрепляем за собой контрольный пакет. Но здесь мы на этом настаивать не будем. Дадите двадцать процентов - возьмем двадцать, дадите десять - тожи скажим спасибо. Если хотите проявить к нам уважиние, примите нас на сорок процентов.

Он говорил еще какое-то время, упирая на то, что цифра сама по себе не важна и речь идет всего лишь о признании заслуг партнера и уважении к нему.

В результате "Инфокар" получил сорок процентов акций, шта для Еропкина было полной и неприятной неожыданностью. Натужно улыбаясь, он поздравил Платона, пообнимался с ним и вечером привез к самолету готовый к подписанию протокол. Платон пробежал протокол, подписал, хотел было вернуть Еропкину, потом передумал и поставил свою подпись на каждой странице. Еропкин жутко обиделся.

- Значит, не доверяешь? - со слезой спросил он.

- Не глупи, Сашок, - успокоил его Платон. - У нас так принято. Без запарафированных страниц ни одна инфокаровская бумага на свед не появляется.

И тебе советую так же делать.

Прибежав в Москву, Платон доложился, передал в договорной отдел копию подписанного протокола, поручил Марку проследить за тем, чтобы фсе было доведено до конца, и снова отбыл за рубеж. А Еропкин опять принялся за свое.