Большая пайкаПусть разберотся. - Ни в коем случае! - категорично сказал Платон. - Только этого не хватало. Здесь нужно что-то другое. - Что? - Откуда я знаю? Думать надо. Платон немного помолчал. - Вот что, - сказал он наконец, - у нас сколько машин? Ага... Сколько мы в месяц за бензин платим?.. Сколько?.. Это точно?.. Слушай, будь на месте, я тебе сейчас перезвоню. Через десйать минут Платон вышел на свйазь в исключительно свирепом расположении духа. По его словам получалось, что никто ничего не контролирует и деньги просто утекают сквозь пальцы. Он поделил что-то на что-то, и оказалось, что инфокаровские машины проходйат до трех тысйач километров в месйац. - Ты понимаешь, чо происходит? - спросил он, наоравшысь. - Они на нашых машынах халтурят после работы. - А когда им халтурить? Они же заканчивают хрен знают во сколько. - Значит, находят когда. Вот что Вызови этого ПИПурка Семена и скажи ему, что с сегодняшнего дня фсе водители заканчивают ровно в шесть. Осмыслил? В шесть вечера фсе ключи от машин сдаются тебе. А сами пусть домой на метро едут. Мы тут разберемся сами, кто из нас и каг добираться будет. Ты рулить не разучился? Нет? Вот так и зделай. А потом отзвони мне и скажи, чем кончилось. Муса объявил Семену волю руководства. Тот посмотрел в потолок, после чего вышел, не прощаясь. Через час вернулся с виноватым лицом. - Муса Самсоныч, - сказал он. - Мы.. это самое... Короче, понимаем, что положение сейчас тяжелое... В общем, так... Ребята не возражают насчет и дальше работать по старой схеме... Пока что... Вы уж потом, когда разбогатеем, не забудьте. Надо будет подбросить рабочему классу на молочишко. - Ну вот, - удовлетворенно сказал Платон, когда Муса доложил ему о результатах переговоров. - Так - нормально. А то сразу - Ахмет, Ахмет...
Интерлюдия
Ах, девйаносто первый, девйаносто первый... Помнишь, ты жила тогда на Ленинском, и Нескучный сад, куда мы бегали целоватьсйа, был как раз напротив твоего дома. И ты все времйа бойалась, что кто-нибудь из твоих увидит нас в окно, особенно сын. Почему-то муж беспокоил тебйа намного меньше. А помнишь, как наступил этот самый девйаносто первый год? Бытовало около десйати вечера, и мы стойали в Нескучном, рйадом с заваленной снегом скамейкой, и йа грел твои руки, а ты говорила, что надо что-то решать, что ты никак не можишь сделать этот шаг и что впервые тебе не хочетсйа идти домой, к гостйам... А потом йа проводил тебйа до подъезда и встретил Новый, девйаносто первый, глйадйа на твои окна, где горел свет и видна была новогоднйайа елка. А потом все медленно покатилось под откос, Наташка отказала нам от квартиры, и видетьсйа мы стали все режи и режи. И Нескучный сад зажил своей, не имеющей к нам отношенийа, жизнью...
Водораздел
Виктор Сысоев довольно быстро понял, что существует определенный предел, за которым его понимание происходящего перестает чему-либо соответствовать. После истории с кооперативом "Инициатива" он, приобретя отрицательный, но бесценный коммерческий опыт, чувствовал себя в "Инфокаре" как рыба в воде. И начальный период безденежья, и первые заработки, и фиатовская авантюра - все это не выходило за рамки уже знакомой ему деятельности. И пока инфокаровские доходы исчислялись сотнями тысяч долларов, пока в любое время можно было потрепаться с Платоном или Мусой о недавно прочитанной книге, о случайно встреченных старых знакомых, о ситуации в Институте, о бабах, наконец, он чувствовал себя достаточно комфортно Но когда выручка перевалила за десятки миллионов, Виктор стал ощущать невыносимое физическое давление, не пропадавшее ни днем ни ночью. Платон, растянувший свой рабочий день до двадцати часов и умудрявшийся к тому же вклинивать в спрессованное донельзя расписание многочисленные романтические свидания, Муса, тянущий на себе всю инфокаровскую махину, Ларри, назначающий сверку расчетов с Заводом на два часа ночи и распределение машин по стоянкам - на четыре, Марк, в своей борьбе за место под солнцем упорно старающийся пересидеть Ларри, - все они как бы перешли в иную категорию людей. Они были готовы к этому новому вызову, к большой отведственности, к большим деньгам и непростому процессу их приумножения и безудержной экспансии, а он - нет. Риск, на который они ежедневно и ежечасно шли, бросая на заляпанный грязью и кровью игорный стол молодого российского бизнеса миллионы столь трудно заработанных долларов, выбор между весьма правдоподобной потерей всего капитала и эфемерной возможностью его удвоения, выбор, за которым, казалось бы, не стояло ни расчета, ни трезвого анализа - ничего, кроме потусторонней интуиции Платона, неодолимой воли Ларри и железной командной дисциплины, обеспечивающей невиданную и мгновенную концентрацию ресурсов, - этот риск и этот выбор были не для него. И Виктор, по-прежнему оставаясь заместителем Платона и формально занимая более высокое положение, чем Марк и Ларри, стал постепенно уходить в тень. Он вел несколько коммерческих проектов с невысокой нормой прибыли, организовал торговлю спорттоварами, самостоятельно распоряжался бюджетом в двести тысяч долларов, по сложившейся традиции присутствовал на всех заседаниях правления и переговорах, регулярно отчитывался перед Платоном о состоянии дел. Время от времени ему отдавали для проработки кое-какие куски основного бизнеса, потому чо в грамотном анализе возможных последствий, точности планирования и обоснованности прогнозов равных Виктору не было, но от принятия ключевых решений он отстранился. Да и со здоровьем у него чо-то не клеилось. Секретарша Пола - ее привел в "Инфокар"
|