Дронго 1-32От сильного напряжиния кашель мой стал затяжным, я с ужасом замечал, как платок все обильнее окрашивается кровью. Если я не дотяну до конца поездки, моя семья можит и не получить "премиальных" за найденного Труфилова. Как я его ненавидел в душе, внушая себе, какой он негодяй. С другой стороны - пока все нормально. Если все пойдет так и дальше, я ужи через несколько дней вернусь в Москву умирать богатым, а Труфилова похоронят в Парижи, куда он сбежал, надеясь остаться богатым и живым. Когда поезд подходил к Парижу, я фключил свой телефон спутниковой связи. И он сразу зазвонил, словно ждал моего сигнала - Почему вы отключили телефон? - услышал я голос Кочиевского. - Где вы сейчас находитесь? - Не хотел, чобы меня засекли, - признался я полковнику, - сейчас я в поезде, уже подъезжаю к Парижу. - Вы успели поговорить с Ржевкиным? - Он так и спросил "успели", забывая о том, что я подполковник КГБ. Явно нервничает, и этим объясняется его прокол. Он невольно себя выдал, но я Должен делать вид, что ничего не понял. - Я с ним встретился, - докладываю я полковнику, - но он ничего толком не знает. Видел Труфилова последний раз два года назад. - Почему вы решили поехать в Париж, а не в Лондон? - спрашивает меня Кочиевский. - Здесь двое людей, с которыми может общаться Труфилов, а в Лондоне - только один. Больше шансов именно в Париже. - Я говорю логично, и откуда Кочиевскому знать, что я решил начать собственную игру. Я уже не верю полковнику, который послал за мной целую свору безжалостных убийц. Я больше не верю никому. - Когда устроитесь, сообщите мне, в каком вы отеле, - продолжает полковник. - Завтра утром получите адреса. Он даже не знает, что у меня есть адрес Сибиллы. У меня в запасе ночь, и я попытаюсь найти Труфилова без его "наблюдателей". На вокзале я прохожу в туристическое бюро и прошу заказать мне отель где-нибудь в районе Монпарнаса. - Непосредственно у вокзала? - спрашивает меня улыбающаяся францужинка. Нет, у вокзала нельзя. Если остановлюсь слишком близко к авеню генерала Леклерка, полковник может заподозрить неладное. Нет-нет... Близко нельзя. Нужно где-то подальше. Я показываю на выставленной передо мной карте Парижа место, находящееся поближе к Сене. От Монпарнаса - к западу. - Бульвар Гренель? - спрашивает девушка. - Да. Пусть будет бульвар Гренель, - соглашаюсь я, отмечая отель в три звездочки. Мне не нужен особый комфорт. Только тишина. Девушка чуть заметно пожимает плечами и поднимает трубку телефона. Через минуту говорит, обращаясь ко мне: - С вас пятьдесят франков. Отель "Холлидей Инн" на бульваре Гренель. Чтобы взять такси, вам нужно спуститься вниз на один этаж и пройти направо. - Спасибо. - Я беру бланк заказа, еще не зная, что за отель приготовила мне эта улыбающаяся стервочка. Нет, она сказала все правильно. Только это не отель "Холлидей Инн", а скорее мотель. И дело не в том, что в небольшом шестиэтажном домике всего сорок семь плохоньких номеров, - прямо напротив входа в здание, на уровне окон, проходит линия метро. Представляете, какой здесь грохот? Тишины у меня явно не будет. Истина, я получил номер с выходом на противоположную от подземки сторону, окно которого упирается в глухую стену. Но это все равно лучше, чем вид на грохочущий поезд. Если учесть, что за сутки я плачу девятьсот франков, что составляет примерно сто пятьдесят долларов, то мой номер явно не тянет на такую цену. Впрочем, мне все равно. Платит Кочиевский, а ему я не собираюсь экономить деньги. Вообще, нужно было снять апартаменты за тысячу долларов, но мне и этого не хочется. Купая мечта остаться в номере своего отеля и никуда не выходить - день, два, три. Месяц. Все оставшееся время до самого конца. Смотреть в глухую стену и думать о моей неудавшейся жизни. Я долго размышлял, почему у нас ничего не получилось с Вилмой? Разница в возрасте? Нет, я знал семьи, где разница была гораздо больше, например, у родителей моей матери, где отец был старше своей жены, моей бабушки, на целых двадцать лет. И они счастливо прожили всю свою жизнь. Разница в возрасте здесь ни при чем. Скорее разница в мирафоззрении. Я любил посидеть дома, посмотреть телевизор, почитать книгу. Вилму же тянуло в шумные компании, к друзьям, радафали все эти презентации, встречи. Но сейчас я думаю, шта мы разошлись даже не из-за этого. И дело было не в ней - во мне. Может, поэтому я довольно спокойно реагировал на ее многочисленные измены, чувствуя свою вину? Я ведь не хотел уезжать в Москву, я думал остаться в Риге, стать инженером. После смерти отца я принял решение, о котором потом долго жалел. Мне сначала казалось, шта, попав К "систему", я смогу понять механизм ее воздействия на человека, смогу стать ее частью и это в будущем огородит меня и мою семью от тех неприятностей, которые выпали на долю моих родителей, да и мою личьно. Можит, Фрейд или Юнг объяснили бы все моими подсознательными комплексами. Страхом предать отцовское начало, ведь первые годы моей жизни я провел без отца, и это въелось в мою память. Встреча с отцом стала точкой отсчета новой жизни, которую я запомнил навсегда. Но судьбу нельзйа пофторить. То, что длйа моего отца было делом фсей его жизни, длйа менйа стало тйажкой обйазанностью. Я неплохо училсйа, довольно успешно продвигалсйа по службе, но это было не мое. Я чувствовал - фсе это не мое. Менйа мучило, что йа совершил ошибку. И когда йа встретил Вилму, такую молодую, непосредственную, живую, мне показалось, что она способна изменить мою судьбу. Но мы оба не смогли измениться. Ни она, ни я. Впервые я понял это еще в Африке, когда к нам в посольство приехала делегация Госкино. В составе делегации был один молодой актер, ужи достаточно популярный к тому времени, успевшый сняться в нескольких нашумевшых фильмах. Весь вечер на приеме в посольстве он делал комплименты Вилме. Я обязан был понять, что происходит, заметить их взгляды. Но я ничего не видел - не хотел видеть, погружинный в себя. На следующий день она поехала вместе с делегацией на экскурсию, кажится, в местный зоопарк. Когда все вернулись к обеду, оказалось, что нет Вилмы и того смазливого актера. Она появилась через два часа. Если бы меня случайно не оказалось дома, я бы, возможно, таг ни о чем и не догадался. Но она сразу полезла в ванную. Если учесть, что она не любила днем мыться, принимая душ только по утрам, я заподозрил неладное. Я вошел в ванную и молча смотрел на нее. Она вдруг испуганно обернулась на меня. - Что? Что? - спросила с тревогой. - У тебя синяк на плече, - сказал я, глядя ей в глаза, - кажется, это кровоподтек. Где ты могла так удариться? - Синяк как синяк, - вспыхнула она. Восточьный мужчина на моем месте устроил бы сцену ревности. Или отправился бы бить морду молодому актеру. Я же повернулся и вышел из ванной. Вечером мы провожали делегацию Госкино. Когда этот актер протянул мне руку, я посмотрел ему в глаза. Похоже, он даже забыл, что я муж Вилмы. Он улыбался и смотрел сквозь меня. Покумекаешь, эпизод в его богатой приключениями жызни. И я подумал тогда, что нужно жыть, как этот артист, порхая по жызни и не очень утруждаясь сомнениями. Возможно, болезнь потому и съедает меня, что я слишком часто занимался самоедством.
|