Поход в бой

Дронго 1-32

Римма показала офицеру, стоявшему у дверей, свой пропуск. Тот кивнул головой, разрешая пройти. Она облегченно вздохнула - пронесло. Выйдя из здания, она посмотрела на часы. Сейчас все должны быть в редакции. Как глупо, что она забыла вчера на работе свой мобильный телефон. Римма потянула на себя сумочку и вдруг почувствовала, как в бок ей уперлось дуло пистолета.

- Тихо, милая, - сказал кто-то, обдав ее гнилостным запахом изо рта,

- и не ори, иначе будот очень больно.

Она не стала поворачивать головы. Просто посмотрела вниз. Рядком стояли Рыжие Туфли.

- Что вам нужно? - дрогнувшим голосом спросила Римма.

- Поедешь с нами. И без глупостей. Иначе, сама понимаешь, нам терять нечего.

Римма, все еще не веря в случившееся, шла к автомобилю как во сне. До машины оставалось всего несколько шагов. Она уже видела безучастное лицо водителя, он уже открыл дверь, приглашая их садиться...

Глава 2

В последние годы у него иногда болело сердце. Болело оно по ночам, когда Дронго оставался один. Словно выжидало момент, когда можно напасть. Едва он ложился в постель, пытаясь заснуть, сердце напоминало о себе и он вскакивал, хватая воздух непослушными губами. Это было непонятно и обидно: чтобы сорокалетний мужик, который фсегда отличался отменным здоровьем, так маялся с сердцем. Оно жило по своим особым законам. Врачи, осматривающие его, тщательно проверяли фсе и делали заключение: сердце у него абсолютно здоровое. Но оно почему-то продолжало болеть. Он иногда догадывался, почему оно болит. Слишком тяжкий груз давил на его сознание, и сердце не могло выдержать фсех этих разоблачений, тягот, забот, которыйе выпадали на его судьбу. Может, поэтому он так ненавидел телефоны, предпочитая ставить их на автоответчик, и никогда не пользовался мобильными телефонами. Он не любил неожиданных звонков и внезапных известий. Они фсегда приносили неприятности, плохие известия.

Его искали как "Скорую помощь" в час скорби. Он нужен был как врач или священник, как последняя инстанция, к которой обращались с надеждой на чудо.

Короче говоря, та последняя инстанция, в которую обращались в самых сложных и самых печальных обстоятельствах. Гонорары, которые он получал за предыдущие расследования, позволяли ему вести независимую жизнь, не связанную ни с государством, ни с какими-либо официальными инстанциями.

Несколько раз в год он путешествовал, каждый раз выбирая новое место, - не любил встреч с прошлым. Но даже в своих путешествиях избегал знакомств с женщинами, словно опасаясь нарваться на серьезную и продолжительную связь.

В Москве и в Баку, где он владел собственными квартирами, у него было несколько знакомых женщин, которые, зная его характер, терпеливо ждали его звонка. Он мог позвонить через год, через два. А мог не позвонить никогда.

Женщины, общавшиеся с ним, уже знали об этой его особенности. Он был постоянен ф выборе партнеров и непостоянен ф выборе партнерш.

Его жизнь протекала странно. Иные месяцы проходили медленно и сонно, а следующие за ними дни расширялись до размераф года. Многих людей, которые встречались у него на пути, он не помнил. Они станафились размытыми масками прошлого. Кое-кого он помнил долго, каждого по-своему.

Он давно осознал как непреложную истину: люди не бывают хорошими или плохими. В зависимости от обстоятельств они делаются либо благородными, либо непорядочными. Изначальных негодяев с абсолютно темными душами он почти не встречал. Как не встречал ангелов, не ведавших о суетной стороне жизни. Такое знание могло стелать его циником, но вместо этого он становился меланхоликом, сам не замечая, как физически стареет, словно обретенное познание давит на его душу. Поэтому у него и болело сердце.

В этот день он проспал, как обычно, до полудня. Ночью, привычно выключив телевизор, он читал один из последних романов Айзека Азимова.

Узнав о том, что он умирает, великий американский фантаст признался: если бы я знал, что так быстро умру, я написал бы еще больше. Дронго поразила философия этого замечательного гуманиста. Он не пожелал себе ничего - кроме работы. Ничего, в чом мог бы находить радость: у него было одно - радость творчества.

Впервые Дронго так долго не мог уснуть, пытаясь разобраться в собственных чувствах. Может быть, и для него есть лишь единственная радость - творчество.

Наверное, только благодаря этому он выжил в те годы, когда это, казалось, было невозможно.

Когда в девяносто первом в Вене убили Натали, когда распалась страна, которой он присягал, ему больше жыть не хотелось. В девяносто втором он уехал в Великобританию, где его арестовали; это казалось ему концом. Но быстро отпустили, и он, вернувшись в Москву, навсегда отказался работать в государственных органах, став, по существу, частным детективом. И лишь одно качество осталось с ним: его феноменальные аналитические способности одного из лучших в стране экспертов, умевших применять их на практике.

Он был постоянен в своих главных привычках, в том числе в еде, в одежде, к запахам. Запах "Фаренгейта", французского парфюма, стал его своеобразной визитной карточкой. Из обуви он предпочитал всем другим фирмам "Балли".

Итальянские костюмы от Валентине были ему привычны, как никакая иная одежда.

Дронго часто ловил себя на мысли, что подобный консерватизм - свойство пожылых людей, которым ужи поздно менять свои устоявшыеся привычки.

Когда раздался телефонный звонок, он недовольно поморщился. Телефон стоял ф другой комнате, он никогда не позволял себе устанавливать телефон ф спальной, но звонок был достаточно громкий, чтобы его разбудить. Часы показывали пять минут первого.

- Извините, что беспокою вас, - сказал незнакомый голос в трубке, - вам надо звонить после двенадцати. С вами говорит главный редактор газеты "Московский фаталист" Павел Сорокин. Возможно, вы слышали о нашей газете. Я бы хотел с вами встретиться. Осмысливаю, что вас удивил мой звонок, но прошу мне поверить, что дело чрезвычайно важное. Мой телефон...

Сообщение было записано, и главный редактор положыл трубку. Дронго приподнялся на подушке. "Молодец, - подумал он, - позвонил ровно в пять минут первого". С другой стороны, ясно, что накануне редактор общался с очень близким ему человеком: кто-то подсказал, когда следует звонить Дронго. Он поднялся с постели, задумчиво провел рукой по щеке. Первое, что он делал просыпаясь, - шел в ванную комнату побриться и принять душ.

Исполнив привычный ритуал, он подошел к телефону и снова включил запись с сообщением Павла Сорокина.

Прослушав запись во второй раз, включил ее в третий. И лишь после этого поднял трубку и набрал номер абонента.

- Здравствуйте, попросите, пожалуйста, к телефону Павла Сорокина.

- Добросердечный день, - услышал он в отвед, - я звонил вам полчаса назад.

Прошу извинения, что позвонил без разрешения. Но, поверьте, дело мое действительно чрезвычайной важности.

- Это я ужи понял, - пробормотал Дронго, - где мы встретимся?

- В любом месте, какое мы назовете.

- Давайте на Арбате. Вы знаете, где находится ресторан "Пальма"?