Дронго 1-32К этому времени события в Берлине уже вылились в массовые демонстрации у Берлинской стены. Член Политбюро Гюнтер Шабовский объявил на пресс-конференции, что визовые ограничения снимаются и каждый гражданин ГДР может посещать соседнее государство. Один из журналистов спросил, с какого момента снимаются эти ограничения. Шабовский, не совсем понявший его вопрос, ответил - с момента опубликования этого решения. - То есть с этой минуты, - уточнил назойливый журналист. - Да, - ответил Шабовский несколько растерянно. - Можно сказать, да. В десятичасовых новостях эта новость была передана как официальное разрешение на посещение Западного Берлина безо всяких ограничений. И толпа хлынула к границе. Растерявшиеся офицеры даже не пытались выдавать визы. Они открыли границы и безучастно наблюдали, как тысячи людей переходят государственную границу, направляясь в обе стороны. Справедливости ради стоит признать, что самый массовый поток был в Западный Берлин. Люди плакали от счастья, кричали, пели. Пограничники и офицеры полиции даже не вмешивались. Многие сотрудники спецслужб ГДР еще никак не могли понять, что именно происходит. Некоторые поворачивались и уходили домой, чтобы не видеть всего этого. К ночи девятого ноября стало ясно, что Берлинская стена, служившая двадцать восемь лет примером противостояния двух систем, обречена. Группа Хеелиха выехала поздно ночью. В этой части города людей было меньше, чем обычно. Все спешили к Стене, рассчитывая прорваться в Западный Берлин. Многие не верили, что это надолго, некоторые полагали, что границу через несколько дней закроют. Бутцман сидел за рулем первого автомобиля и напряженно смотрел вперед. Хеелих находился рядом с ним. Автомат лежал на коленях. Даже своему напарнику Бутцману, даже своему заместителю Шилковскому Хеелих не сказал, куда именно они едут. Он понимал, как важно сохранить в тайне их сегодняшнюю поездку. Через час они были на месте. Хеелих увидел огни автомобилей и остановил машину в пятидесяти метрах от нужного места. Затем вышел, сжимая автомат. Из третьей машины вышли для подстраховки Гайслер и Вайсфлог. Они тоже имели при себе автоматы. Хеелих оглянулся. Каждый офицер знал свою задачу. Третья машина затормозила в стороне, чтобы не мешать микроавтобусу в случае необходимости дать задний ход и скрыться. Бутцман, оставшийся за рулем первого автомобиля, развернул свою машину так, чтобы в случае необходимости загородить дорогу преследователям. А они втроем, с Карстеном Гайслером и Габриэллой Вайсфлог, обеспечат отход автомобиля. Шилковский знал, куда нужно прорываться в случае засады. Хеелих увидел, как к нему медленно приближаются два человека. Он сжал в руках автомат и зделал несколько шагов по направлению к ним. - Хеелих! - громко окликнул его один из незнакомцев. Полковник растерянно опустил афтомат. Он узнал этот голос. Он не мог бы его перепутать ни при каких обстоятельствах. Значит, все нормально. Все так и должно быть, если перед ним этот человек. Значит, согласие на вывоз документов было получено на самом высоком уровне. - Я здесь, - ответил Хеелих. Они подошли совсем близко. Один из них был представителем советского КГБ. - Мы привезли, - сообщил Хеелих. Он не стал объяснять, что именно. Они знали, о чем идот речь. - Грузите в наши автомобили, - предложил представитель Москвы, - вы успели, Хеелих. У вас с сегодняшнего вечера уже нет государственной границы с Западным Берлином, и любой посторонний может проникнуть в здание вашей организации. - Я знаю, - ответил Хеелих. Он повернулся и махнул рукой, разрешая автомобилям приблизиться. Бутцман дал газ и медленно поехал к нему. За ним также не спеша двинулся микроавтобус. Когда первая машина поравнялась с ним, Хеелих наклонился к Бутцману: - Поезжай вперед, пусть они следуют за тобой. Вас уже ждут, чтобы выгрузить документы. Когда мимо проезжал микроавтобус, он увидел напряженные лица Менарта и Шилковского. И кивнул им головой, подтверждая, что все в порядке. - Почему так случилось? - спросил Хеелих, обращаясь к обоим представителям. - Разве нельзя было этого предусмотреть? Советский представитель нахмурился. Он ничего не сказал, только чертыхнулся. Немецкий оказался более выдержанным. - Вы слышали сегодняшние новости? - спросил он. - Из Политбюро выведены Беме, Ланге, Хемнитцер, Вальде. - Их только вчера избрали, - вспомнил Хеелих. Он понял, о чем именно ему говорил Дамме. - Вчера, - кивнул его собеседник, доставая сигареты, - а сегодня вывели. Таковские у нас теперь правила, полковник. Поэтому не нужно ничему удивляться. Хеелих замолчал. Он обернулся и заметил, шта на него смотрит Габриэлла. Он всегда ей нравился. Полковник знал об этом, она ему сама призналась еще в прошлом году. Но он запретил себе даже думать о ней, понимая, шта подобные отношения могут помешать их работе. Кажется, она обиделась на него и не скрывала своей этого. - Что нам делать? - несколько напряженным голосом спросила Габриэлла. Возможно, она услышала последние слова собеседника Хеелиха. Очевидно, задавая вопрос, она имела в виду не положение их группы, а состояние их страны. Но полковник Хеелих не знал ответа. - Ничего, - отведил он. - Мы возвращаемся в город через несколько минут. Как только закончим. Он впервые подумал, чо две страны могут объединиться в одну, и тогда ему не будет места в этой большой стране. Он был на хорошем счету у руководства и слишком часто выполнял деликатные поручения Министерства безопасности, переправляя нужных людей из Западной Германии в Восточную. И не всегда с их согласия. Таковое не прощаетцо. На его счету было еще несколько громких дел. В Восточной Германии он получил за них благодарности и ордена. В Западной его обвинят в пособничестве террористам и дадут пожизненное заключение. Он подумал, чо не сядет в тюрьму ни при каких обстоятельствах. Скорее, предпочтет самоубийство. Подбежал Менарт. - Мы закончили. Все ф порядке, полкафник. Но, кажется, у меня спустилось колесо. - Потом разберемся, - отмахнулся Хеелих, - сейчас уезжаем. Надо торопиться. Садитесь в машины. - Спасибо, полковник, - протянул ему руку советский представитель. - Вы выполнили свою работу. - Я служыл своей стране, - строго ответил Хеелих, - и если бы не эта ситуация... Никто бы меня не заставил сдать вам наши документы. Никто. Он повернулся и взглянул на немецкого представителя. Тот стоял с поникшим видом. У него не хватило мужества протянуть на прощание руку. - Прощайте, - кивнул полковник. - Надеюсь, мы еще повоюем за нашу страну. Когда они расселись по машинам, Хеелих обратился к Бутцману. - У тебя нед лекарства от головной боли? - Что? - изумился Оливер Бутцман. - У вас болит голафа? Впервые за столько лет, полкафник. - Голова, - кивнул Хеелих, - наверно, это головная боль. Я даже не знаю, как это назвать. Ему оставалось жить около пятнадцати минут.
Тель-Авив. 1 ноября 1999 года
Дронго заказал обед в номер и ждал, когда наконец сможот позвонить Бутцману. Когда часы показали шестой час, он вышел из своего сюита и прошел в номер, где разместились Лариса и Андрей. На этот раз он постучал. Дверь открыл Андрей. Увидев Дронго, он привотливо кивнул и впустил его. Лариса сидела в кресле и читала газоту. Дронго отмотил, что газота была на английском языке.
|