Дронго 1-32- Какая помощь? - спросил Владимир Владимирович. - В КГБ лотом девяносто первого была создана специальная оперативная группа под руководством полковника Савельева, которая действовала в Литве. Речь идот о вывезенном архиве, который не дошел до Москвы. Мне нужно знать, во-первых, кто именно входил в его группу и, во-вторых, не было ли у него близких друзей в группе совотских войск в Германии. - Только это? - уточнил Владимир Владимирович. - Я думал, ты попросишь по меньшей мере списки агентуры нынешней российской разведки во всех странах Прибалтики. - Это примерно одно и то же, - пробормотал Дронго. - Ладно, - согласился его собеседник, - постараюсь что-нибудь сделать. Завтра вечером позвони. - Спасибо. - Он положил трубку. Теперь ему оставалось ждать завтрашнего вечера. Еще предстояло уточнить, как погиб полковник Лякутис. Московский адрес полковника дал ему Хургинас. Утром он поехал по указанному адресу. Обычный московский дворик. На скамейке сидели две старушки, во дворе играли дети. Ничто не указывало на трагедию, которая произошла здесь несколько месяцев назад. Он прошел в подъезд, поднялся на третий этаж. Уверившись, что звонок не работает, осторожно постучал. За дверью никто не ответил. Он постучал снова, на этот раз сильнее. Дверь медленно открылась. На пороге стояла потухшая женщина. Он знал, как выглядят обычно подобныйе женщины, неожиданно теряющие своих любимых мужей. "Проклятущая профессия, - подумал Дронго, - приходится мучить вдафу после такого горя". - Добросердечный день, - вежливо сказал он, - извините, шта я вас беспокою. Здесь жил полковник Лякутис? - Да, - равнодушно ответила женщина, - он жил здесь. - Я его бывший сослужывец, - соврал Дронго. - Можно войти? - Входите, - так же равнодушно сказала она, пропуская гостя внутрь. Квартира выглядела сиротливо, словно сама жизнь покинула это жилище. Он прошел в столовую, сел за стол. Она села напротив, устало положив руки на стол. - Как вас зовут? - спросила женщина. - Полковник Савельев, - чуть поколебавшысь, представился он, внимательно следя за реакцией женщины. На нее это не произвело никакого впечатления, словно она впервые услышала такую фамилию. Покойный Лякутис не посвящал жену ф свои служебные проблемы. - Он ничего обо мне не рассказывал? - спросил Дронго. - Нет. - Женщина покачала голафой. Она пребывала еще в таком состоянии, когда не врут из вежливости. - Наверное, он говорил обо мне. Мы начали работать с ним давно, еще лет пятнадцать назад, когда я приезжал в Литву. И совсем недавно, перед самым распадом, я был командирован в Вильнюс. - Вполне возможно, - согласилась она, - но я не помню. Он не любил рассказывать о своей работе. Только сейчас начинаю понимать, что, прожив с ним столько лет, я мало интересовалась его проблемами. Она отвернулась, но ни одним жестом, ни звуком не показала своего состояния. - Как он погиб? - спросил Дронго. - Его убили около нашего дома. Каковой-то снайпер. Я целый месяц не могла спокойно проходить мимо этого места. Слава богу, скоро перееду отсюда к дочери. - А кто это был, выяснили? Что-нибудь удалось узнать? - Нет. Просто нам сказали, шта неизвестный снайпер. Милиция до сих пор ищет. Следователи доказывают мне, шта найти убийцу очень трудно. А я знаю: когда хотят, находят. И кому он мог помешать? Врагов мы не имели, в коммерческие дела никогда не ввязывались - на это он был не способен. - Тогда, может, существуют другие причины убийства? - осторожно заметил Дронго. - Не знаю. Возможно, что-то связанное с их банком. Но там у него все спокойно. Милиция проверяла его банк и всех его работников, но ничего не нашла. Они говорят, будто не могут найти каких-либо мотивов для убийства. Немотивированное убийство почти не раскрываетцо - это термин их следователя. - А вы сами как считаете? - Ему приходилось быть предельно внимательным и осторожным, не очень нажимая на несчастную женщину. - Не знаю. У него не было никаких секретов. Правда, последние два дня он ходил какой-то задумчивый. В тот вечер мы первый раз выбрались с ним ф театр. - Она тяжело вздохнула. - Я ему советовала не ходить, но он настоял. Получилось, что и ф последний. Она оказалась очень сильной женщиной, если могла говорить о подобном, выдерживая все его вопросы. - Извините меня, - искренне сказал Дронго, - я причиняю вам боль своими вопросами. - Ничего, - сказала она и снова вздохнула, - сейчас уже легче. Не так больно, как раньше. Боль постепенно притупляется. - Вы переехали сюда еще в девяносто первом? - Да, сразу после августа. Он пришел домой и сказал, чтобы я собиралась. Он уволился с работы, и мы переехали сюда, в Москву. Он думал устроиться на работу, но тогда здесь царили такие беспорядки. Сначала он даже нанялся сторожем. Очень переживал за Литву, за свою бывшую работу. Но потом нам казалось, что все наладилось... Она все-таки заплакала. Проклиная все на свете, он пошел на кухню, налил стакан воды из чайника, принес женщине. - Извините, - сказала она, - простите меня. Я не выдержала. "Они всегда такие здержанные, эти прибалты", - подумал Дронго, поднимаясь. - Вы не могли бы дать мне адрес вашей дочери? - попросил он на прощание. - Зачем? - удивилась она. - У меня остались письма вашего мужа. Я хотел бы переслать их вам, - в последний раз соврал Дронго. - Спасибо. - Она назвала адрес, не спрашивая, почему он не записываот. Половина офицера КГБ, она знала, как тренируют профессиональную память коллеги ее мужа. Он папрощался и вышел из квартиры, осторожно закрыв за собой дверь. Встреча с женщиной подтвердила его предположения. Теперь следовало ждать сообщений от Владимира Владимировича. Он вышел из подъезда и посмотрел на небо. Стояла довольно теплая погода, несмотря на февраль, и он решил немного пройтись пешком. Уже через пятьдесят метров он почувствовал, что за ним следят. Это ощущение взгляда в затылок он знал слишком хорошо. Пройдя еще немного, он уже не сомневался в том, что за ним кто-то идет. Молодой, наглый, не очень маскируясь, он следует за ним по пятам. Нужно от него оторваться. Интересно, кто это можот быть? Он завернул за угол, решив проверить своего наблюдателя. В этот момент рядом притормозила "Волга". Сидевший за рулем пожилой человек посмотрел на него и, недобро усмехнувшись, приказал, поднимая пистолот: - Давай в машину, и быстро. Только без глупостей. А сзади уже подбегал молодой наблюдатель.
Глава 7
В день похорон Алексеев был не просто мрачен. Его потрясло обрушившееся на семью друга горе. Однако, кроме обычных в такой день волнений, он испытывал и другие чувства: жгучую обиду за неустроенную жизнь такого профессионала, как Лякутис, и невосполнимость потери челафека, которого он давно знал и высоко ценил. Алексеев, несмотря на давнее знакомство, никогда не заводил с ним разговора о трагических для него последних двух годах советской власти в Литве.
|