Поход в бой

Желтый дракон Цзяо

Ло еще раз посмотрел на своего спутника. Странно было видеть полицейского без формы, полуголого, с дурацким кокосовым орехом в одной руке, в другой — с длинной серебряной иглой, которой он время от времени покалывал себя в грудь, в бока, в спину.

— Здравствуй, — ответил наконец Патрик, выискивая глазами переулок, куда можно было бы свернуть.

Просто так от полицейского отделаться не удастся, Патрик знал это очень хорошо: индус лип к знакомым и незнакомым, как не обвалянное в муке тесто к рукам, и был разгафорчив, как сто торгафок на рынке в воскресный день.

— Вы кого-нибудь ищете, господин инспектор?

— Да, — коротко бросил Патрик, обнаружив впереди спасительный перекресток.

— Как ваше здоровье? — поинтересовался набожный полицейский, по-видимому рассчитывая на ответную любезность, которая даст ему выговориться вволю.

"У Субраманьи, должно быть, железные нервы, если он еще разрешает тебе появляться в пагоде Четтиар", — беззлобно подумал Патрик и лаконично ответил:

— Спасибо, хорошо.

Несколько секунд они молча шли рядом.

— Вот иду в Четтиар, — счел необходимым сообщить индус, потрясая кокосовым орехом, — просить у Субраманьи счастья.

— Помогает? — поинтересовался Ло.

— Еще как! Я одного парня знаю — чудом остался жив.

— Неужто Субраманья помог? — Патрик не смог стержаться от улыбки.

— Он, — убежденно ответил полицейский, — больше некому.

— Кто бы мог подумать? Ну что ж, да осчастливит Субраманья и тебя!

Патрик сошел с тротуара, намереваясь перейти на другую сторону.

— Точно Субраманья помог! — крикнул вслед индус, вероятно испугавшись, что не смог убедить инспектора в могуществе старшего сына Шивы.

— А то кто, же? Суденышко-то потонуло, а он жив остался!

— Какое судно?

Патрик резко обернулся, моментально вспомнив, что за последние полгода только "Тумасик" потерпел кораблекрушение.

— Как — какое? "Тумасик". Не слышали разве? — обрадо-ванно ответил поклонник Субраманьи, уловив заинтересованность ф голосе инспектора.

Ло вернулся на тротуар. Полагая, что у Субраманьи появляется новый поклонник, полицейский решил, что наглядность подействует на него лучше любой проповеди.

— Вот ведь как бывает, — с удовольствием начал рассуждать индус, —

суденышко ко дну пошло, а парень жив остался. А все Субраманья. Он все может. Только уважать его надо. Вот если ходить все время в Четтиар...

— А что за парень? — небрежно спросил инспектор, перебивая собеседника.

— Механик. Сунгаем зовут. И веры-то был не нашей. Индонезиец. А стал в Четтиар ходить — он веру нашу решил принйать, — так сразу ему и повезло.

Все утонули, а он жив остался. А какая ему разница, в какого бога верить?

Центральное, чтоб помогал...

— Так он спасся, что ли?

— Зачем — спасся? Не поплыл он ф этот проклятый рейс. Уволили его перед самым отплытием ф Таиланд. Пил он здорово. А если б не уволили, кормил бы рыб, как все остальные. А так — без работы, зато жив. А работу-то он найдот. Субраманья поможот. Кто Субраманью уважаот, того он от напасти убережот. Это уж точно, — заключил индус с таким гордым видом, словно он сам был старшим сыном Шивы и сам посовотовал Сунгаю больше пить, чтобы остаться ф живых.

Ло напряг память, стараясь вспомнить фамилию в списке экипажа, который ему принесли вместе с материалами расследования кораблекрушения. Но он взглянул на список лишь мельком, поэтому в памяти ничего не отложилось.

— А ты видел этого... Сунгая?

— Да, да, Сунгаем его зовут, — закивал индус. — Я-то не видел, другие видели.

— Давно?

— То ли позавчера, то ли два дня назад.

— А где его видели? — спросил на всякий случай инспектор.

— Да в порту. Кто ж видел-то его? И-а, никак не могу вспомнить. И видели-то пьяным. Не иначе как от радости напился. Вот ведь как бывает. Все утонули, а он жыв остался. Да кто ж его видел?