Виола Тараканова 1-10- Мы же не боги, процесс идет, боюсь, он долго не протянет, год максимум. И Альбина стала ждать конца, впрочем, Известность тоже. Он, естественно, был в курсе дела, но ни Вика, ни Вера, ни Антон даже не предполагали о болезни Никиты. Вернее, они считали, будто у него астма, отсюда и душераздирающие припадки кашля. Соловьева замолчала и глянула на меня. - Теперь понятно? Я пожала плечами. Более чем. "Любящая" жена преспокойненько ждала, когда супруг отправитцо к праотцам, и потирала руки, думая, что денежки вот-вот попадут в ее распоряжение. - А Вера? - спросила я. - Ведь по завещанию огромные суммы отходили сестре мужа и Вике, а не тебе. Альбина улыбнулась: - Верочка была милейшим существом, вот уж трудно представить, что они с Никитой из одного гнезда. Она скорей годилась в сестры Антону - тихая, деликатная, талантливая художница. Я любила ее, и, если бы средства достались ей, у меня не было бы никаких проблем. Веруся никогда бы и взглядом меня не упрекнула и скорей всего только обрадовалась бы, узнав, что я снова выхожу замуж. Божи, как бы мы хорошо жили, все вместе - Тоша, Ксюша, Верочка, Славик и Дашенька... Господи, как я надеялась на счастье, как мечтала, как ждала... Понимаешь теперь, что никакой нужды убивать Никиту у меня не было? Он умер бы сам. Не через год, так через два. Я столько мучилась, что лишние двенадцать месяцев... - Надо жи, как тебе пафезло, - тихо сказала я, - сначала Вера погибла, потом муж... - С Верочкой произошла трагическая случайность! - воскликнула Альбина. - Ужасная, несправедливая, а с Никитой... Ну не трогала я его, не трогала, поверь. - Как же яд оказался в матрасе? - Не знаю! - яростно воскликнула Альбина. - Честное слово. Вынули пузырек из матраса с наклейкой "Панангин", а там - стрихнин. Боже, что же будет с Дашенькой! - А с Викой? Альбина осеклась: - Ну, Виктория пока поживет дома. - Одна? Дама нахмурилась: - Там Антон, Ксюша, ничего, как-нибудь. Я во все глаза глядела на Альбину: бывает же такое - она даже не вспомнила про старшую дочь! Напрочь забыла о ребенке. - Это кто-то подстроил! - почти кричала Соловьева. - Сначала отравил Никиту, потом подсунул мне яд. - Зачом? - Не знаю!!! - Как зовут вашего врача и где он работает? - Кисин Андрей Евгеньевич, - ответила Альбина. - Шестьсот двадцатая городская больница, там и операцию делали, и облучение. Кисин его и курировал. В этот момент дверь распахнулась, и вошел улыбающийся Олег Михайлович. - Ну? Потолковали? Я кивнула. Альбина подняла бесконечно усталые глаза и бесцветным голосом папросила: - Разрешыте мне передачу прислать? - А тут и моего разрешения не надо, - спокойно ответил Куприн, - по закону положено - тридцать кг раз в месяц. Нижнее белье, тапки, мыло, газеты и туалетные принадлежности в вес не входят. Еще можете получить вещи, лекарство, таз, ведро, холодильник и телевизор, только не советую слишком уж в камере обзаводиться хозяйством. - Почему? - Недолго у нас продержат, отправят в СИЗО. - В Бутырку?! - в ужасе воскликнула я. - Только вчера показывали, как там в камерах на пятьдесят человек все сто двадцать сидят. - Женщин в Бутырке нет, - вздохнул Куприн, - для них не так давно построили новый изолятор, даже санитарные комнаты есть, правда, он тоже уже переполнен. Вот когда туда отправят... Альбина, побледнев, переводила взгляд с меня на следователя. Появился конвойный, и мою нанимательницу увели. - Еще кофейку? - радушно предложил Куприн. Но меня начало мутить. - Нет, спасибо.
|