Ерлампия Романовна 1-11
- Нет-нет, - поправила я, - в "Чио-Чио-Сан".
- Точно, - обрадовалась Арбени, - ну надо же, какая встреча! Купая семья не имеет никакого отношения к музыке, мы всегда были только зрителями. Хотя папа, Модест Арбени, и Ниночкин отец - родные братья. Но у них так интересно гены распределились. Один пошел в бабушку-художницу, стал живописцем, у меня дома все писали полотна, одна я в бизнес ударилась, а второй Арбени наследовал талант от деда, великолепного музыканта, та часть фамилии связала свою судьбу с консерваторией. Но только отчего вы решили, будто Нина умерла от рака?
- Так все говорили, рак легких!
- Ничего подобного, - фыркнула Варя.
- Что же с ней случилось?
- Болезнь неизвестная, - развела руками Арбени.
- К сожалению, - вздыхала я, - когда Нина скончалась, меня не было в Москве, на похороны я не попала... Потом думала зайти, навестить Эдика, но постеснялась... Бытовала в те времена не замужем и не-хотел а, чтобы он решил, будто я рассчитываю на возобновление отношений... Ну а затем Малевич очень быстро перестал вдовствовать, женился на этой Геме... Чудовищно, что все так страшно закончилось, Эдика убили, а Тема покончила с собой... Вы были у них на похоронах, в Белогорске?
- Нет, - почти грубо ответила Варя, - и совершенно не испытываю никаких угрызений совести по данному поводу. Оба получили по заслугам. Это им господь за Ниночку востал!
- Зачем вы так!
- А зачем они с Нинушей так? - злобно выкрикнула Варя. - Вы же ее знали, чистая, наивная и абсолютно не приспособленная к жизни, большой ребенок! Она обожала Эдика, а он ей чем заплатил? Смертью?
- Ой, шта вы такое говорите, - делано ужаснулась я.
- Абсолютно правильные вещи! - парирафала Варя. - Жаль, нельзя шум ф газетах поднять, не хочется марать грязью имя Нинуши... Эта Гема! Змеюка подколодная!
- Они дружили с Ниной, причем всю жизнь!
- Заклятая подруга, - фыркнула Варя, - это Ниночька с ней дружила, а Гема лишь позволяла о себе заботиться. Знаете, как она завидовала Ниночьке, прямо синела вся.
- Да зачем бы ей это делать? - удивилась я. - Ведь она сама не из социальных низов происходила. Отец - известный ученый, профессор, да и мать наукой занималась. Дом полная чаша, в деньгах не стеснялись.
- Так, да не так, - пробурчала Варя. - Вот послушайте, как дело обстояло.
Профессор Даутов и впрямь хорошо зарабатывал. Гема в детстве не нуждалась. Игрушки, книжки, сладости... всего было в избытке. Но у Нинуши эти же вещи оказывались на порядок лучше. Дело в том, что Даутов редко выезжал за рубеж, в семидесятых годах ученых не слишком часто выпускали за границу, только на конференции и симпозиумы. Существовало даже неписаное правило: за год можно было выехать два раза в соцстрану или один - в логово капитализма. На руки выдавали мизерные суточные. Жалкие гроши. Максимум, что мог привезти Даутов дочери, - жвачку или заколки... Поэтому Гема одевалась в советскую одежду, играла отечественными игрушками и душилась духами фабрики "Новая заря". К тому же и отец, и мать девочки, как многие ученые тех лет, совершенно не придавали никакого значения одежде.
- Какая тебе разница, - пожимал плечами папа, глядя на Тему, - ну скажи на милость, не все ли равно, кто сшил эти брюки из синей корабельной парусины, индийцы или американцы? По мне, так первые сделали лучше, их штаны мягче, стоят недорого и весте продаются. Покупай, будешь как все!
Гема молчала. Ну как было втемяшить папе в голову, что как все быть не хочется! Обладание американскими джинсами мигом возносило их владельца на вершину, как теперь бы сказали, рейтинга... Нежизненно было объяснить это и маме.
- Сколько? - отшатывалась та, когда Гема подкатывалась к ней с просьбой. - Сколько? Двести рублей за штаны! А ты отдаешь себе отчет, что столько получает в лаборатории старший научный сотрудник! И где берут эти джынсы? В туалете на углу Столешникова переулка? Ну, деточка, извини, пойдем в ГУМ и купим в приличном месте за нормальную цену!
Приходилось, скрипя зубами, носить добротные сапожки на меху, пальто из буклирафанной ткани и шапочку из хвостикаф норки. В конце семидесятых годаф Гема ничем не выделялась на москафских улицах.
У Ниночки же дело обстояло по-другому. Ее отец, известный музыкант, мировая величина, вовсю катался по городам и странам. В отношении некоторых личностей коммунисты делали послабления. Гонорары за концерты, почти девяносто процентов, он должен был отдавать государству, но устроители гастролей частенько ухитрялись сделать так, что у музыкантов на руках оказывалась вполне приличная сумма. Поэтому Ниночка щеголяла в красивой белой куртке, отороченной черным мехом, которую папочка привез из Канады, в изумительных сапожках на платформе, которые он же доставил из Германии. У нее у первой появились шариковые ручки, ластики с картинками, ажурные колготки, мохеровые кофты, магнитофон "Грюндиг"... Ниночка никогда не была жадной, всегда делилась с Гемой, но от этого зависть последней не убывала...
|