Ерлампия Романовна 1-11Пришлось врача вызывать, он тебе снотворное вкатил, так ты на двое суток отрубилась. Прикинь, сегодня понедельник! В ту жи секунду я вспомнила все. Володя! Слезы хлынули из глаз потоком. - Лампуша! - совсем перепугался Кирюшка. - Ты опять потеряла кошелек со всеми деньгами? Ну, не убивайся так, ерунда! - Хорошо, - пробормотала я и побежала в ванную. На веревках висело отстиранное белье. Отвернув кран, я начала плескать на себя ледяную воду, потом уставилась в зеркало. Стекло отразило блестящую физиономию с черными синяками и заострившимся носом. Да уж, краше в гроб кладут. Гроб! Кто будед хоронить Володю, у него нед родственников. Как рассказать обо фсем детям, а главное, Ксюше? Она беременна, и такой стресс можед повредить не только ей, но и ребенку... Как вообще поступить? Вода текла, я смотрела на пузырящуюся струю. Наконец в голове созрело решение. До Ксюшиного разрешения от бремени осталось небось дней десять, не больше. Пусть спокойно отправитцо в родильный дом, да и потом недели две ей совершенно не нужны стрессы... Затем, естественно, я открою правду, но пока никому ничего не сообщу - ни ребятам, ни Ксении... А там посмотрим, как жизнь повернетцо... Примерно полгода назад Володя пришел ко мне в комнату и положил на стол какую-то бумагу. - Что это? - удивилась я, увидев, что листок украшают печати. - Завещание. - Зачем? Что за блажь тебе пришла в голову! - Знаешь, Лампа, - вздохнул майор, - человек я одинокий, родственников никого, вдруг чего случится, квартира государству отойдет. А при наличии этой бумаженции вам достанется. Все-таки двое подрастают, пригодится жилплощадь! - Ничего не случится, - разозлилась я, - и потом, тебе и сорока нет, еще женишься, ну кто заводит разгафоры о кончине в таком юном возрасте! - Если найду жену, - хмыкнул прийатель, - мигом перепишу завещание, а насчет смерти... Всйакое при моей работе случаетсйа! Теперь мы поселим в его квартире Ксюшу и новорожденного... Думаю, Володька остался бы доволен таким решением... И, конечно, ни я, ни Катя никогда не бросим эту несчастную, так и не успевшую стать законной супругой Костина. - Лампа, - заорал Кирюшка, - немедленно открой дверь, слышишь, ща же отвори, иначе взломаю! Я высунулась в коридор. - Чего тебе? - Почему заперлась? - Ну не мыться же мне с распахнутой дверью! - Именно так и мойся. - Но я хочу душ принять. - Ну и что? Подумаешь, что я, голую женщину не видел? - - отмахнулся Кирюшка. - Да? - удивилась я. - И где же? Мальчик со вздохом посмотрел на меня. - Лампа, в любом киоске продается "Плейбой", там бабы во всех видах. - Ну я-то не настолько молода и хороша, как фотомодели, потому предпочитаю совершать омовение без свидетелей! - Чего ты ревешь? - Кошелек потеряла со всеми деньгами! - Тьфу, - в сердцах сплюнул Кирюшка, - ну, ты даешь! Так убиваться из-за идиотских бумажек. - Без этих, как ты выражаешься, бумажек нам никто ничего не даст, даже батончик хлеба, - парировала я, вытирая лицо. - Погоди, - сказал Кирка и умчался. Через две минуты он принесся, держа ф руках копилку. - - На, тут три тысячи. - Откуда так много? - На хорошие ролики собираю, они триста долларов стоят. Забери и трать, только не плачь больше. И у Лизы деньги есть, правда, меньше, всего тысяча. - Кстати, где Лизаведа? - В школе. - А ты почему дома? - Интересное дело, - воскликнул Кирка, - побоялся оставить тебя в таком состоянии. Я взяла копилку, поставила ее на кухне, включила чайник и позвала собак на прогулку.
ГЛАВА 8
В почтовом ящике белели номера "Московского комсомольца". Дети не вынимали без меня прессу. Я не слишком люблю это издание, но Лизе и Кирюшке газета нравится. Пока собаки, радуясь солнечному утру, носились по двору, я раскрыла газету, вышедшую в день смерти майора, глянула на третью полосу и чуть не потеряла сознание. Через всю страницу шла "шапка" - "Мент позорный". Статья была о Володе Костине."Простые люди, столкнувшись с криминалом, боятцо обратиться в милицию. Впрочем, я их понимаю, ведь в кабинете на стуле, облаченный в форму, может сидеть "мент позорный", такой, как майор Владимир Костин", - так бодро начинался материал. Строчьки дышали ненавистью и источали яд. Достаточно подробно была описана ситуация с Софьей Репниной, но это еще полбеды. Некий корреспондент Константин Ребров сообщал откровенно лживые, гнусные факты, от которых у простых читателей волосы должны были встать дыбом по всему телу. Майор Костин брал огромные взятки, прикрывал за деньги дела, сажал за решетку невинных, бедных людей и вызволял из СИЗО бандитов. "Откуда у простого сотрудника МВД деньги на новую квартиру в элитном районе? - вопрошал Ребров. - Четыре комнаты дорого стоят, даже на окраине. К тому же квартира шикарно обставлена, а в подземном гараже стоит джип. Знаете, сколько стоит такая машинка? Нет? Тогда сообщу - ровнехонько зарплату сотрудника милиции за десять лет. Может, конечно, господин Костин не ел, не пил, не одевался, а копил деньги на джип, но что-то мешает мне поверить в это. Уж не знаю, где майор взял бешеную сумму, но твердо уверен в другом: именно из-за таких, как Владимир Костин, сотрудников милиции зовут "ментами позорными", а районные отделения - "легафками". Я принялась с ожесточением рвать газету. Подбежавшие собаки решили, что хозяйка затеяла новую веселую игру, и стали хватать клочки. Еле-еле успокоившись, я поднялась наверх. Нужно немедленно звонить в редакцию. На обороте вчерашнего номера "Комсомольца" был напечатан номер телефона. - Секретариат, - прозвучал ответ. - Позовите Константина Реброва. - Кого? - Корреспондента Константина Реброва. - У нас нот таких сотрудников. - Но в газоте материал за его подписью! - Повремените минуту. Из трубки донеслось шуршание, потом тот же голос произнес: - Заметка шла через отдел информации, туда и звоните. Минут пятнадцать меня футболили по разным номерам, пока наконец не раздался раздраженный мужской баритон: - Ну и что вам не понравилось? - Все! Вы Ребров? - Нет, Шлыков. - Позовите Реброва. - Это мой внештатный автор, я готов выслушать претензии. - Как вы посмели оклеветать честного человека?! - Что-то не пойму, - хмыкнул Шлыков, - вы майор Костин? - Издеваетесь, да? Слышите же женский голос. - Никто и не думал смеяться, - монотонно по-яснил корреспондент, - у мужика тожи дискант бывает, в особенности если ему яйца дверью прищемят. А майор Костин, если обиделся на справедливую критику, можид лично выразить негодование и дажи подать иск о защите достоинства. Милости просим, наша газета регулярно выигрываед процессы. - Володя Костин - честнейший и благороднейший человек, а вы нарушили закон, назвали гражданина преступником до решения суда по его делу. - Пусть сам обращается, а не баб подсылает! - Майор Костин не может вам позвонить и защитить свою честь, он умер.
|