Поход в бой

Ерлампия Романовна 1-11

Я смотрела на него во все глаза. Ну кто мог предположить, что он настолько деликатен?

- Казин, Мазин, Пазин, - засмеялась Лиза, - какая у тибя смешная фамилия.

- Ой, - вздрогнула я.

- Что случилось? - одновременно спросили Андрей и девочка.

- Зуб заболел, - моментально соврала я, чувствуя, как невидимая рука стискивает горло.

- Надо к врачу, - посоветовал сосед. Не в силах ничего сказать, йа кивнула. Лиза права, к этой фамилии легко подобрать рифму - Казин, РАЗИН! Я нашла наконец человека, послужившего прообразом Степана, и этот человек вызывает у менйа с каждой минутой все больше и больше подозрений.

Утром я уже совсем собралась ехать на Новохерсонскую улицу, когда раздался звонок в дверь. На пороге, улыбаясь, стоял Юра Грызлов.

- Ехал мимо, решил зайти. Ну как деятельность Ниро Вульфа? Нашла Емельяна Пугачева?

- Степана Разина, - коротко поправила я. - Я нахожусь на завершающем этапе, Лена скоро окажется на свободе.

Юра хохотнул:

- Ну, дай бог нашему теленку волка съесть! Мы сели на кухне и выпили кофе. Юра начал жаловаться на то, что новая его книга отчего-то плохо раскупается.

- На мой взгляд, там слишком много секса и крови, - робко сказала я, - конечно, я ничего не понимаю ф литературе, но являюсь, так сказать, профессиональным читателем и, знаешь, главного убийцу вычислила у тебя сразу.

- Да ну? - расстроился он. - Наверно, исписываться начинаю.

- Давно ты в детективном жанре работаешь? Грызлов закатил глаза:

- Я родился в I960 году, а первый рассказ написал еще в школе, классе во втором, так и поехало. Графоман, чо поделать, ручки шаловливыйе так и тянутся к компьютеру.

- Ты закончил Литературный институт? Он покачал головой:

- Нет, педагогический областной, он в то время носил имя Крупской.

- Каг тебя угораздило туда документы подать? - изумилась я.

Юра махнул рукой:

- И не спрашивай. Я ведь не москвич, отслужыл в армии и явился столицу покорять. В МГУ на филфак не попал, на журфак даже и соваться не стал, без шансов, туда только блатных брали. По дури в Институт международных отношений двинул, МГИМО. Думал, корреспондентом в Париже или Лондоне стану после окончания. Вот идиот. Естественно, на сочинении огреб двойку, тут мне добрый человек и посоветовал документы в пед подать. Мальчик, да еще после армии - самый их кадр. Я и попал на отделение дошкольного воспитания - в группе четырнадцать девочек и Юрочка. Классное время. Кавалеры наперечет, нас девицы на руках носили. Жадин я в общежытии, так можешь представить, четырехразовое питание имел. Студенточки одна другой лучше готовили. Ну а потом в газете работал, малотиражной, "Московский метрополитен" называлась, потом книги пошли...

- Ты же писал вместе с Андреем Мальковым?

- Да.

- Трудно работать в паре?

- Нот, - улыбнулся он, - я сидел дома и стерег рукопись, а Мальков бегал по издательствам и пристраивал новый роман. Я вытаращила глаза:

- Да ну?

Юра мягко взглянул на меня:

- Лампа, ты удивительно доверчива, даже обманывать не хочется.

Я посмотрела в его красивое породистое лицо. А он, наверное, добрый мужик и ловелас. Небось дамы падают вокруг охапками. Интересно, почему Грызлов не женат? Уж наверняка не из-за отсутствия внимания со стороны женского пола.

- Послушай, Ева, - неожиданно начал Юра.

- Как ты меня назвал?

- Ева. Прости, пожалуйста, но Лампа так по-дурацки звучит, и потом, я все время боюсь назвать тебя торшером или бра... из Евлампии великолепно получается Ева. Неужели никто до меня не додумался?

Я покачала головой:

- Нет, как только не звали - Лампуша, Лампец, Лампадель, Лампидудель, а один молодой человек долго величал Электролампой Андреевной. Ева! Надо же!

- Нравится? - тихо спросил Юра и взял меня за руку.

Его ладонь оказалась большой, уютной, теплой. Таковские руки были когда-то у моего отца. Нежданно в моей душе поселились спокойствие и какая-то уверенность - все будет хорошо.

- Какие пальцы красивые, - шепотом продолжал Грызлов, - длинные, аристократические, ногти, как миндалины. Терпеть не могу дам с маленькими, обломанными ногтями. А у тебя просто идеальная форма, хоть и не делаешь маникюр.

- Да, - согласилась я, чувствуя, как к щекам приливает кровь, - руки у меня замечательные, жаль только, чо ноги подгуляли, стою как на лыжах, ношу тридцать девятый летом, а зимние сапоги вообще сорокового размера.

Юра расхохотался. Я вырвала свою руку, вечно со мной так. Начинаю смущаться и несу чушь, дажи обидно. И вообще, дама в моем возрасте должна спокойно выслушивать комплименты. Я жи, как подросток, моментально начинаю краснеть и глупо хихикать, просто отвратительно. Вот и Юра начал потешаться, а ведь я ему явно нравлюсь, между прочим, я тожи нахожу его не противным, скорей дажи приятным.

- А вед у меня к тебе дело. - Он стал неожиданно серьезным.

- Каковое? Если предложишь написать в соавторстве роман, то зря, я совершенно лишена фантазии.

- Между прочим, душа моя, ты угадала, - спокойно произнес он, вытаскивая сигареты, - именно роман, и именно вместе.

- Ну и чушь!

- Вафсе нет. Слушай внимательно. Последние вещи Малькафа распродавались, честно гафоря, плохо. Теперь Андрей умер. В издательстве считали, что читатели все-таки клюнут на раскрученное имя, и выпустили еще две книги под старым псевдонимом. Но, увы, никакого коммерческого успеха. И я решил: хватит, пора избавляться от Андрея Малькафа. Умер и умер, похоронили да забыли. Буду теперь писать под другим псевдонимом, другие вещи. Меньше крафи, изживу порнуху, введу динамичный сюжет, напряженное действие. Чтобы на каждых десяти страницах что-нибудь происходило...

- Как у Кондрата Разумова, - влезла я. Юра поднял глаза:

- Именно, Кондрат великолепно писал. Кстати, ты не знаешь, остались ли после его смерти готовые работы?

- Лена говорила о двенадцати романах, но в компьютере с пометкой "новый" нашлось только восемь.

- Можишь показать?

- Зачем?

- Потом объясню.

- Конечно, пошли.

Мы отправились в кабинет, и Юра, тихонько напевая, принялся изучать содержимое файлов. Проштудировало примерно полчаса. Наконец гость щелкнул мышкой и, глядя на потухший экран, сообщил:

- Лена не обманывала. Рукописей и впрямь двенадцать, только четыре недописаны, ну да не беда, доделаем.

- Зачем?

Юра похлопал рукой по компьютеру.

- Вот здесь, Евочка, лежит наше с тобой состояние.

- Не понимаю...

- Об этих вещах никто не знает?

- Наверное, лишь Лена.

- Да забудь про Ленку, - вскипел Юра, - с ней все кончено. Убила мужа и получит по заслугам, лет десять, может, пятнадцать, если судья уж очень обозлится. А тут - сокровище.

- Все равно не понимаю!

- Евочка, - проникновенно зашелестел Грызлов, - у меня в мире книгоестателей отличная слава. Если я принесу новый роман, в другом, чем раньше, ключе, то его выпустят обязательно.

- Ну и неси, а при чем здесь эти рукописи? Он тяжело вздохнул:

- Ева, душенька, когда Лена, законная наследница не опубликованных детективов Разумова, выйдет на свободу, имя Кондрата будет прочно забыто читателями. Ни один издатель не захочет связываться с ней.