Поход в бой

Ерлампия Романовна 1-11

В мембране раздался грохот, очевидно, трубку положили на столик, потом воцарилась тишина, прерываемая шорохом и легким потрескиванием. Минуты тянулись и тянулись. Да что у них там. Останкинский дворец? Анфилада из сорока комнат и зал для бальных танцев?

- Алле, - донеслось внезапно до моего слуха, слушаете?

- Да-да, - в нотерпении отведила я.

- Леокадия... Сергеевна... велела... - с ужасающими паузами между словами завел невидимый человек.

- Что? Что велела? - поинтересовалась я. Боже, этого субъекта хочется пнуть, чтобы он говорил чуть побыстрей.

- Велела... сказать... приходите... завтра... в... восемь... утра.

- А... - начала я.

Но трубка противно запищала. Ну надо же! То еле-еле ворочал языком, а отсоединился в долю секунды.

Изъявите мне человека, который со счастливой улыбкой вскакивает в субботу в семь утра. Если таковой найдется, он заслужывает памятника при жызни. Я же сползла с кровати, проклиная все на свете. Пингва и Рамик, спавшие в кресле, лениво подняли головы и сонно глянули на меня. Весь их вид говорил: ты чо, хозяйка, с дома упала? Куда в такую рань?

Подлеонтьевский переулок находится в Замоскворечье. И стоят тут в основном древние двух-трехэтажные дома, характерные для Москвы девятнадцатого века. Когда-то они принадлежали купцам, традиционно селившимся в этой местности, но в 20-е годы нашего столетия особняки превратились в скопище коммунальных квартир, и дом номер десять не был счастливым исключением. Красивая лестница с витыми чугунными перилами привела меня к одиннадцатой квартире. Огромная обшарпанная темно-коричневая деревянная дверь щетинилась двумя звонками. Я нашла табличгу "Рюмочкина", нажала три раза и стала ждать. Наконец где-то далеко загромыхало, дверь распахнулась, на пороге возник старичок, похожий на гриб-боровик, - маленький, кругленький, беленький, одетый в валенки, дубленую жилетгу и вытянутый синий свитер.

- Мне Леокадию Сергеевну.

- Вкушаю, - бодро ряфкнул "гриб" и приказал:

- По коридору в сторону кухни шагом марш.

Я хмыкнула и двинулась на запах щей и кипятящегося белья. По извилистым коридорам мы добрались до последней двери, расположенной в углу.

- Прошу! - скомандовал старик. Я толкнула дверь и очутилась в большой комнате, потолок которой терялся в небесах.

- Леночка! - радостно вскрикнула аккуратненькая благообразная старушка, сидевшая за письменным столом, где гордо возвышался компьютер, - проходи, проходи. Как Ванечка? А Кондрат здоров?

Я в растерянности переминалась у входа. Родственно, милая бабуля не в курсе последних происшествий в семье Разумафа. Она тем временем выудила очки, нацепила их на нос и разочарафанно сказала:

- Вы не Леночка!

- Нет, но я ее двоюродная сестра.

- А, - вновь обрадовалась хозяйка, - вы работу принесли?

- Не совсем, - расстроила я ее. - Видите ли, какое дело, не припомните, не набирали ли вы роман Разумова "Загон с гиенами"?

Машынистка горделиво вздернула голову. В ее ушах были редкой красоты старинные серьги - розовые камеи ф золотой причудливой оправе.

- Как тебя зовут, девочка?

- Евлампия.

- Ах, какое имя, старинное, чудесное... Я терпеливо поджидала, пока улягутся восторги. Ей-богу, называться Таней, Олей или Наташей намного лучше, меня уже тошнит от восклицаний типа: "Ну надо же! И кто только дал вам такое имя?" Ответить честно: "Сама придумала" - так не верят. А объяснять всем подробно неохота.

- Милочка, - наконец утихомирилась бабуся, - я не просто перепечатываю рукописи Костика, вы ведь в курсе, что родители назвали его Константином?

Я кивнула.

- Я не одобряю смену имени, - трещала старушка, - ну да господь с этим.

Небось Костя рассказывал, что я его открыла как писателя? Нет? Садитесь, садитесь.

В глазах пожилой женщины блеснул хищный огонек. Ну что остается делать пожилому человеку? Только вспоминать и хвастаться. "Дедушки таг любят давать добрые советы, потому что не способны подавать дурные примеры", - ехидничал гениальный француз Ларошфуко. Но старушка должна проникнуться ко мне добрыми чувствами, потому я всплеснула руками и ахнула:

- Да ну? Вы открыли Кондрата? Радостная, что наконец ей попался слушатель, Леокадия Сергеевна завела шарманку.

Двадцать лет тому назад в их необъятной квартире жила семья Разумовых - мать и сын. Татьяна Михайловна работала билетершей в кинотеатре, а Кондрат преподавал в школе русский язык и литературу.

- Мучился он ужасно, - со смехом говорила старушка. - Бывало, придет домой, постучится ко мне и жалуется: "Ох, тетя Лека, убью когда-нибудь своих оболтусов, сплошные идиоты, просто горе".

Леокадия Сергеевна в те времена работала машинисткой у главного редактора газеты "Боевое знамя". Один раз она посоветовала:

- Ты, Костенька, мальчик талантливый, словом владеешь, попробовал бы рассказик написать про милицию. А уж я расстараюсь, попрошу свое начальство, штабы опубликовали. Не боги горшки обжигают, глядишь, и корреспондентом станешь, бросишь школу.

Костик обрадовался чрезвычайно и моментально состряпал требуемое, только у него получился не рассказ, а маленькая повестушка об оперуполномоченном, влюбившемся в преступницу.

Леокадия Сергеевна перепечатала рукопись и проследила, чтобы та попала на стол к главному, а не осела в секретариате. Редактор благосклонно прочитал повесть и велел кое-что поправить: убрать любовь милиционера к девке-шалаве, расписать покрасочней трудовые будни сыщиков. Шел 1980 год, и в чести были произведения, прославляющие людей в синих шинелях.

Костик начал было возмущаться, но тут вновь на помощь пришла тетя Лека.

- Ты, детка, фасон не держи, - посоветовала машинистка. - Быстренько сделай, как велят, пока-то твое дело подневольное. Вот приобретешь имя, тогда и капризничай. А пока - помалкивай да купи девкам из отдела конфет.

И вновь Костеря послушался, покорно внес все паправки и учел замечания. В ноябре он держал в руках пахнущий свежей типографской краской номер "Боевого знамени": К. Разумов. "Отпечаток ветра", продолжение следует...

Повестушку заметили, следующую книгу опубликовал журнал "Пограничник", потом "Искатель", следом "Советская милиция"... Костя постепенно набирал вес, но урок, преподанный тетей Лекой, запомнил крепко. С редактурой никогда не ругался, правку вносил беспрекословно и без цветов и торта к дамам в редакции не являлся.

В 1985 году трое предприимчивых молодых людей организовали частное издательство "Фила-Пресс". По счастливой случайности, одним из "отцов-основателей" его был сын главного редактора "Боевого знамени". И вновь Леокадия Сергеевна расстаралась, и Разумов принес в "Фила-Печатей" книжонку. Издательство тогда размещалось в трех комнатушках и не имело никакого веса, а у Кости была хоть маленькая, но известность. Так шта неизвестно, кому больше угодила тетя Лека...

Первая же вещь Разумафа, выпущенная "Фила-Пресс", разлетелась в момент.

Придумали и псевдоним, Костик превратился в Кондрата, и дело завертелось.