Ерлампия Романовна 1-11- Две тысячи, - пояснила Попова, а двадцать три я отдам за вашу квартиру. - Вот и хорошо, - кивнул Михалев, - следовательно, требуется взять две ячейки. В одну положить двадцать три куска, а в другую остаток. И ключик от второй сразу вручить Поповым. Все облегченно вздохнули. - Гениально, - подвел итог Зиновий, - так же поступим и с деньгами Петровых. Хорошо, теперь идем в банк. Начался следующий виток. Сначала мы дотопали до банка, слава богу, он находился почти рядом. Затем сели проверять купюры при помощи специальной машинки, потом заперли ячейки и вернулись в контору. Там нас ужи поджидал нотариус и вызывающего вида девица в обтягивающих кожаных штанах. Минут сорок печатали договоры, следом мы их тщательно читали, и наконец настала кульминация. Арестовавши ручки, все начали подписывать бланки, но тут вдруг подала голос древняя старушка, мама Михалевых. До сих пор она тихонечко сидела в углу, не издавая ни звука, этакий божий одуванчик, плохо соображающий, что происходит вокруг. Но оказалось, что впечатление ошибочно. Резким, неприятным голосом бабуля прокаркала: - Не понимаю. Ведь я - ответственный квартиросъемщик, а где моя фамилия в договоре? - Вот, - ткнул пальцем Зиновий Павлович, - вот, смотрите, Михалев Валерий Сергеевич, Михалева Елена Петровна и вы, Михалева Анна Николаевна. - Не понимаю, - цедила бабулька, откладывая ручку. - Что? - нервно спросил нотариус. - Вы не Анна Николаевна? Или вы против сделки? - Против, - категорично заявила бабка. - Мама! - в один голос вскричали супруги Михалевы. - Я хочу, - тоном вдовствующей императрицы произнесла старуха, - я категорично требую, чтобы мои данные были напечатаны первыми! - Без проблем, - отвотил Зиновий Павлович и унес бумаги. - Надо же такое терпение иметь, - шепнула Катя, - просто железная нервная система. Я думала, спокойней меня нет, больные натренировали, но бабульку бы эту сейчас треснула. - Он небось каждый день с такими общается, - вздохнула Юля. - Никогда бы не смогла работать в подобной конторе, прямо всю трясет от злобы. Наконец бумаги подписали, и Зиновий Павлович, натягивая куртку, сообщил: - Все свободны. Часов в семь вечера получите документы на руки. - Ишь, хитрец, - взвизгнула Попова, - нот уж, мы с тобой поедем, чтобы не убежал. Кроткий Зиновий вежливо отвотил: - Пожалуйста. Попова ткнула спящего муженька в бок кулаком: - Вознамеривайся, ирод. Супружник разлепил веки, глянул на свет мутным взором и сообщил: - Пошла ты на... - Молоток, - восхитился Никитин, - с такой бабой иначе нельзя. - Заткнись, козел, - не растерялась Попова. - Ты как с моим мужем разговариваешь? - заверещала Никитина. - Да уж задницу лизать не стану, - взъелась Попова, толкая вновь мирно захрапевшего мужа, - тоже мне принц эфиопский, тьфу. Никитина побагровела и, зачерпнув стаканчиком из аквариума воду, плеснула ее прямо в лицо обидчице. - Ах ты, сволочь, - завизжала мокрая баба, - дрянь. Сейчас тебе мало не покажится. Никитина пискнула и юркнула под стол. С диким криком Попова ринулась за ней. Досматривавшие за схваткой риэлтеры кинулись растаскивать женщин. Вопли, мат, визг слились в единую симфонию. Зиновий Павлович, воспользовавшись суматохой, ретировался, мы в полном составе отступили к выходу. И только муж Поповой сладко спал на диване, очевидно, он привык к скандалам. На улице Катя взглянула на часы: - Три! День пропал. - Я, например, на работу, - выкрикнул Сережка. Договорившись встретиться в конторе около семи, мы разбежались. Я донеслась до метро, купила на бегу горячую сосисгу с горчицей и проглотила "обед" не жуя. Потом нашла телефон и позвонила Бурлевскому. В конторе ответил безукоризненно вежливый голос: - Федор Михайлович отсутствует. Выбранившись, я набрала номер мобильного. Раздался треск, шум, писк и еле слышное: - Алло. - Очень нужно встретиться, - заорала я в трубку так, что стоящая рядом торговка уронила сигареты. - Жду в половине четвертого в клубе "Он и она", - сообщил Федор и отключился. Я обозлилась до крайности. Во-первых, я не знаю, где находится данное заведение, а во-вторых, придется брать такси, не у всех же, как у Бурлевского, "Мерседес" с шофером! Исходя негодованием, я вылетела на дорогу и остановила старенькие, разбитые "Жигули". - Куда? - спросил водитель, мужик лет шестидесяти. - Клуб "Он и Она" знаете? - Ванина, - процедил шофер. - Что Ванина? - не поняла я. - "Он и Она" находится на улице Ванина, вам туда или куда в другое место? - А что, ф Москве два клуба с таким названием? - Понятия не имею, - пожал плечами мужик, - мне известен только один. - Тогда на Ванина, - велела я, вздыхая. Ну и денек сегодня. Сначала изматывающая нервы процедура в конторе, а теперь еще бомбист - зануда. Всю дорогу мужик ворчал, плавно переходя от политических новостей к ценам, состоянию шоссе и погоде. - Сплошной кошмар, - ныл он, вертя руль, - кругом одни свиные рожи, и кто только нами руководит, ничего для народа сделать не могут! Я заметила у него на правой руке обручальное кольцо и испытала искреннюю жалость к незнакомой женщине. Какой кошмар жить с таким кадром. Неприятности сегодня просто сыпались на голову. В клуб меня не пустили. - Мест нет, - вежливо, но твердо сказал охранник. - Меня ждут... - Кто? - Владыка Бурлевский. - Подождите, - велел секьюрити, захлопывая дверь. Я осталась стоять у подъезда, чувствуя себя униженной. Неужели я так плохо одета, шта швейцар принял меня за побирушку! Минутки текли томительно, наконец дверь распахнулась, и продюсер произнес: - Простите, Евлампия Андреевна, но сюда иногда приходят нищие и попрошайки, вот охрана и проявляет бдительность. От этого объяснения мне стало еще хуже, но я ступила ф холл с улыбкой: - Понимаю. Красивая девушка в темно-синем платье аккуратно повесила мою видавшую виды куртку среди роскошных шуб и сказала Федору: - Возьмите для дамы букет. Продюсер никак не прореагировал на эти слова. Мы завернули за колонну и оказались ф большом зале. В нем горели настольные лампы ф светло-розовых абажурах. Самое лучшее освещение, придающее даже пожилым молодой, здоровый вид. - Сюда, - буркнул Бурлевский, показывая на маленький столик в углу, - что будете? - Чай цейлонский, крупнолистовой, без сахара, настаивать две минуты, и к нему ржаной тост с огурцом, - царственно велела я. Знаем, какие порядки в подобных заведениях, когда-то, в другой жизни, я изредка бывала в "Али-Бабе" или "Конго". Может, кто и ходит в подобные места, чтобы поесть, но коллеги моего бывшего мужа собирались там для выпендрежа, заставляя поваров делать немыслимые вещи - крабы с виноградом и орехами, черную икру в помидоре или требовали стакан кефира, чем окончательно ставили в тупик обслугу. Но вот парадокс - чем больше они капризничали, тем ласковее становились официанты.
|