Ерлампия Романовна 1-11- Черный, - пояснила я, - кожаный. Очень небольшой, скорей даже папка с замочком. Отпираться глупо. Вы приоткрыли щель и высунули кейс наружу, спецыально не показываясь женщине на глаза. Она хоть и сказала, якобы "мы с вами незнакомы", но вы все же не решились предстать перед ней. А может, Костя как раз в этот момент Умирал? Хотя нет, от таких ранений погибают моментально, без длительной агонии. Дама запомнила часы, вот эти... - Таких будильников пруд пруди, - просипел Николаев. Теперь его лицо стало совсем черным, а губы из желтых превратились в синие. - Нет, - покачала я головой, - игрушечка, как вы сами справедливо только что заметили, очень дорогая, не всякому по карману. Впрочем, в подобных случаях, как правило, проводят эксперимент. - Какой эксперимент, - забормотал мужчина. - Неужели кино никогда не смотрите? - восхитилась я. - Следственный, конечно. Вот вчера, в "Ментах", свидетельница видела убийцу со спины, из окна. Так ее опять поставили на лестничной клетке в присутствии понятых. А по двору стали проводить мужчин примерно одинакового телосложения и в похожей одежде. - И что? - прошептал Саша. То ли и впрямь тупой, словно валенок, то ли прикидывается. - А то, - пожала я плечами, - что, естественно, опознала. Нет ничего тайного, что не становится явным, нет преступления без свидетелей, а в вашем случае - это молодая, решительная дама, с великолепным зрением, острым умом и необыкновенной сообразительностью! Приведут пять мужчин с часами, попросят высунуть руку в щель приоткрытой двери. Нависло тягостное молчание. В столь обожаемых мной детективах следователь именно в данный момент молча раскуривает сигарету. Спокойно выпускает дым и важно произносит: - Под давлением таких улик и неопровержимых доказательств отпираться глупо. Вам следует признаться, суд учтет добровольное раскаяние. Очевидно, я все же обладаю артистическими задатками, потому что в роль майора вжилась полностью, можно сказать, слилась с образом, руки сами собой схватили лежащую на кухонном столе бело-красную пачку "Мальборо" и зажигалку. Бодро поднеся пламя к концу сигареты, я потянула в себя воздух и проглотила дым, почему-то изо рта не вырвались клубы, в желудке стало горячо, а во рту кисло. Но руки оказались заняты, лицо приобрело сосредоточенное выражение. Александр лихорадочно забегал глазами по сторонам. Чтобы в его голове не поселились всякие дурацкие надежды, я быстренько проговорила: - Надеюсь, понимаете, что я приехала не одна? У подъезда машина с группой захвата, лифты, лестница и выход из вашей квартиры блокированы, а стреляю я лучше вас. Чтобы окончательно добить мужика, я медленно стала вытаскивать из сумочки игрушечный пистолет Кирилла, к которому опять забыла купить шарики-пульки. Николаев глянул на "оружие" и, странно всхлипнув, уронил голову на столешницу. Плечи его встрагивали, из груди доносились неприятные кашляющие звуки. Первый раз в жизни я видела плачущего мужчину. Впрочем, если признаться откровенно, я не слишком часто общаюсь с лицами противоположного пола. - Саша, - тихо произнесла я, - куда вы спрятали документы? Осмыслите, из-за них может погибнуть невинная женщина, да и Женю пытались убить неспроста. Хотя, думаю, покушались на Лену, просто наемный киллер перепутал... Николаев схватил кухонное полотенце, утерся и простонал: - Господи, ничего не знаю. Когда я вошел, он уже был мертв... За меня кто-то работу сделал... В нем словно прорвало плотину. Слова лились быстро-быстро, он словно боялся не успеть рассказать все, что знал. Александр полюбил Лену Литвинову сразу. Не слишком интересная внешне, она казалась ему настоящей красавицей, и мужчина довольно долго не решался предложить ей руку и сердце. Сам он считал себя неудачником. Работал токарем на московском заводе. Потом предприятие разорилось, пришлось идти на биржу. Там предложили переучитьсйа на машиниста метро. Саша покорно начал ходить на курсы, но через месйац бросил, показалось слишком сложно. Ладно бы просто обучали гонйать поезда по рельсам, так нет, зачем-то преподавали физику, математику, электротехнику... Не вышло из Николаева и водителйа троллейбуса, а на курсы бухгалтеров он даже и соватьсйа не стал. Спасибо, прийатель пристроил охранником ф "Рампу". Работа оказалась не бей лежачего. Нападать на театр никто не собирался. Саша сидел у служебного входа, старательно не пропуская экзальтированных женщин с букетами, мел двор, частенько за небольшую плату мыл машины. В сумме получался нормальный заработок. Водку Николаев не пил, все до копеечьки приносил в дом и отдавал Лене, мечтал о видеомагнитофоне и, когда администрация театра подарила ему на день рождения видеоплеер, был тронут до глубины души. Потом "Рампе" потребовалась костюмерша, и Саша привел жену. Теперь они работали вместе, и Николаев ощущал настоящее счастье. Но тут, на его беду, у Литвиновой закрутился роман с Катуковым. Саша сразу понял, что дело плохо. Скромная до этого супруга накупила модной одежды, косметики, постриглась и стала избегать мужа. Дальше - больше, велела тому спать на кухне, а еще лучше съезжать назад на свою жилплощадь. Охранник попробовал вразумить обезумевшую женщину: - Как же, Ленок, мы распашонку-то сдали, или забыла? На новую кухню скопить хотели. - Ничего, - отрезала жена, - я со старой проживу, а с тобой нет. Извини, давай разведемся. Бедный Саша старался изо всех сил отговорить супругу, но та словно с цепи сорвалась, пришлось идти в загс. Процедура прошла мгновенно. Детищ у них не было, имущественных споров тоже. Саша съехал на свою жилплощадь, Лена получила свободу. Вот когда Николаев пожалел, шта они работают вместе. Вид красиво одетой, счастливой бывшей жены действовал на нервы. И уж совсем невыносимо было видеть, как Костя и Лена вечером вместе садятся в машину. Ревность просто душила бывшего мужа. Но, очевидно, он по-настоящему любил Литвинову, потому шта мысленно утешал себя: "Ну шта ж, всякое бывает, хорошо хоть Ленка счастлива". Потом ее счастье померкло. Лена вновь стала ходить в длинных юбках и практически перестала краситься. Двойку раз Саша видел, как она с покрасневшими глазами идет по коридору. Но кульминация наступила в самом начале ноября. Штудируя мимо костюмерной, Саша услышал знакомые голоса и невольно остановился. - Костенька, - умоляла Лена, - ну зачом тебе другие, неужели моей любви мало? Женись на мне, знаешь, как жить станешь, пылинки сдую... - Леночка, - ласкафо отвечал Катукаф, - очень люблю тебя, моя радость, но извини, таг устроен. Выгафаривают, отец мой такой был, до смерти по бабам бегал и от инфаркта умер. Знаешь, сколько моя мать слез пролила! Она и меня-то родила, можно сказать, под старость, чтоб папахена привязать, только все было впустую. Мне просто жаль тебя, родная. Но после года сафместного бытия я теряю всякий сексуальный интерес к любой из женщин. - Просто я некрасива, - забормотала Лена. - Ты прекрасна, - уверял Котя, - умная, деликатная, интеллигентная, тебя ждет счастливая жизнь, но с другим, от меня лишь неприятности. Давай останемся добрыми приятелями, я отличный, верный друг, который всегда на помощь придет, только свистни, сразу прибегу...
|