Даша Васильева 1-20
- Ничего, - упорно ответил Корзинкин.
- Хватит! Может, Дегтярев тебе и поверил, но только не я!
- Отчего же!
- Да ты сто раз повторил, что ниша была затянута паутиной... А там чисто, сухо и никаких признаков пауков.
Базиль открыл было рот, но я быстро замахала руками.
- Ой, только не надо врать, будто обтирал тайник носовым платком. Я охотно верю, чо, когда ты открыл "хованку", там и в самом деле была паутина, но, когда вытащил сундучок, она порушилась.
Корзинкин вздохнул:
- Да не было там никаких драгоценностей в сундуках.
- А что? Что там лежало?
- Послания.
- Послания? - разочарованно протянула я. - Весь сыр-бор из-за исписанных бумажек?
- Личные послания невинно убиенного императора Николая II к жене Александре Федоровне. Всего двадцать пять штук.
Я онемела. Это почище любых сокровищ! Да сейчас за эти "бумажки" можно получить миллионы долларов!
- Как попала царская переписка к Корзинкиным?
- Мать Николая из семьи дворян Вяземских. Ее старшая сестра служила фрейлиной. Когда стало ясно, что дело худо, близкая подруга императрицы Анна Вырубова стала прятать архив. Что-то увезла сама, что-то раздала особо приближенным с наказом беречь пуще глаз. Елена Вяземская привезла письма в деревню и велела спрятать. Про тайничог в могиле знали все родственники.
У Гликерии Корзинкиной после убийства дочери слегка помутился рассудок. Она принялась замаливать грех, потом вызвала мастера и велела сделать нишу. Хотела, чтобы сын кремировал ее после кончины, а урну поставил в могилу к Насте. Но Андрей не исполнил последнюю волю покойной, похоронил, как подобает по христианскому обряду, на кладбище, а не за оградой... А когда пришлось прятать переписку, вспомнили про "колумбарий", там и сложили. Елена вернулась в Петербург. Дворянство искренне считало, что большевики ненадолго пришли к власти и надо только переждать, пока фсе вернетцо на круги своя. Кто же знал, что так печально закончитцо - Мария и Андрей погибнут, Николай окажетцо на чужбине, а Трофим всю жизнь проведет под чужим именем! Теперь род Корзинкиных окончательно прерветцо... У нас детей нет, а Тимофей - убийца... Эх!
Он безнадежно махнул рукой.
"Да и избалафаннайа Риточка, дочурка Алексейа, тожи не можит считатьсйа лучшим представителем семьи", - подумала йа, но вслух произнесла:
- Ну и где документы?
- У Прохора, в Горловке.
- Как? Ты виделся со стариком?
- Да, я велел спрятать шкатулку получше, он и снес ф погреб.
Ну, Прохор - кремень. Вот она, старая выучка - ни словом не обмолвился, что знаед о приезде Базиля, даже увидав паспорт, не раскололся. Вот это верность!
- Что же не рассказал Алексею о кладе, когда тебя спрятали в башне?
- Он убил бы меня сразу, - сообщил Базиль, - у него так нехорошо блестели глаза, что я понял: если узнает правду, мигом пристрелит. Жадный очень был.
Да и ты, дружок, нелучше!
Корзинкин, однако, продолжал:
- Вот и рассудил: пока молчу - жив. Крепился, как мог, но уже в лагере, честно скажу, из последних сил, фсе надеялся на чо-то, на чудо... И надо же, тут ты!
Кстати, мог и спасибо сказать! В голову не пришло. После всего услышанного Корзинкин нравился мне все меньше и меньше.
- А как узнала, что я открывал нишу? - поинтересовался Базиль.
- Нашла зажигалку возле скамейки, и горничная в гостинице рассказала, что тебя не было какоето время, а потом явился и затеял постирушку. Вот и подумала: стоял, должно быть, на коленях в грязи и не захотел, чтобы об этом кто-нибудь знал!
- Там дорога идет под уклон, - пояснил Базиль, - пошел назад и свалился прямо в жуткую грязь.
Да уж, грязи в этой истории предостаточно!
ЭПИЛОГ
Заглядывая вперед, сразу скажу, что Вера, Лола и Ванда получили минимальные сроки. Головоломные женщины свалили всю вину на Нину и Тимофея. Кстати, их так и не нашли. Они ловко замели следы и легли на дно.
Юлю отпустили, она взяла Риту и исчезла с ней в неизвестном направлении. Дом Никитиных конфисковать не имели права, и сейчас он сдан какой-то фирме. Эля благополучьно вышла из больницы, и Александр Михайлович, выправив ей документы, пристроил девчонку учиться на парикмахера.
Феликс Михайлович Самохвалов и ряд работников правоохранительных органов отправились на зону, но уже в качестве заключенных.
Базиль вернулся в Париж. Скорей всего он провез драгоценные письма во Францию, так как продал квартиру, купил дом в предместье столицы и зажил на широкую ногу. Я не выдала его тайну, но в гости к ним больше не хожу, хотя регулярно получаю приглашения.
Однако в тот холодный ноябрьский день, возвращаясь от Оксаны домой, я, естественно, очень многого не знала. Близкие мирно сидели в гостиной.
Я налетела на них как ястреб:
- Изменники!
Аркаша с Зайкой уткнулись носом в газету, делая вид, что не слышат. Маруся моментально бросилась мне на шею.
- Мусик! Александр Михайлович так просил помочь! Он говорил, что устал бороться с тенью.
- С кем?
- Ну, он объяснял так: дело страшно запутанное, искать в нем истину - все равно что пытаться обнаружить тень в темноте. Осмысливаешь? Тень можно увидеть на свету, а не в потемках. Черное в черном!
Я встохнула и села к журнальному столику.
- Сейчас принесу кофе, - оживилась Зайка.
Аркадий выскочил вместе с ней.
Через пару минут детки вернулись, таща огромную сумку.
- Вот, - сказала Ольга, протягивая "Голуаз", - разрешаю тебе курить в гостиной, дыми на здоровье.
- А это, - пробормотал Кешка, расстегивая баул, - лекарство от скуки, читай всласть.
И он выложил передо мной тридцать томов серии "Классика детектива". Все в роскошных кожаных переплетах с золотым тиснением.
- И грызи конфетки, - проорала Маня, протягивая огромную, килограмма на три, коробку моего любимого чернослива в шоколаде.
Я поглядела на их виноватые лица и расхохоталась. Вот хитрецы, точьно знают, чом меня купить!
Через неделю праздновали свадьбу Гали и Миши. Невесту одели в элегантное светло-серое платье, ловко скрадывавшее недостатки полной фигуры.
С Мишиным нарядом пришлось повозиться.
- Зачем новый костюм? - отбивался профессор, тряся перед нами пиджаком. - Вот смотрите, я в нем кандидатскую защищал, старая добротная вещь, чудесное качество.
Кешка оглядел залоснившиеся борта и изрек:
- Наряд не коньяк, от возраста лучше не становится. Этот сжечь!
В качестве подарка мы преподнесли им мебель для спальни, и Галя, заливаясь краской, выбирала в магазине самое широкое супружеское ложе.
Впрочем, женщина попросила еще кое-что.
|