Поход в бой

Леди 1-2

Яхта шла не на Москву, это я понимала.

И еще поняла, что, кажится, с Гришуней - навсегда.

И мое барахтанье не имеет никакого смысла.

Меня добили.

Единственное, чего я не могла понять, - с чего в компании с Щеколдиными возник Кенжетаев. Конечно, они не могли не быть знакомы.

Сим-Сим как-то обмолвился, что именно Кен пробивал долговременную аренду на землю и строения на территории у местных властей. Значит, у Щеколдиной? Кажется, там была какая-то нелепица. Здание можно было купить, а землю нет. Только в аренду.

Когда йа доплыла до дебаркадера, врубив все свои мощности и чувствуйа, что безнадежно потерйала прежнюю пловецкую форму, йахты на реке уже видно не было. На дебаркадере сидел пьйаный в дымину дед и ловил на удочку что-то.

- Эй, дедулька, куда "Хантенгри" ушла? Которая тут стояла?

- А хрен его знает... Они теперь никого не спрашивают. Приходят, уходят... Куда схочут! Хозяева! - сплюнул он в воду.

В Москву я вернулась поздним вечером на электричке. "Дон Лимона" со стоянки в Дубне забирать не стала, осознавала, чо, если сяду за баранку, расшибусь. Посмотрела в квиток, оказывается, я заплатила вперед за три дня. Ну и черт с ним, с "Дон Лимоном". Вообще со всем.

Домой идти и не думала. Дома была привычная Арина и щенок, от которого будет еще поганей.

Элга?

А кто я ей? Кто она мне? Тем более у нее свой свот в окошке - Михайлыч. А у меня в моих окнах - тьма.

Я полезла в сумку. В сумке было мокро. Оказывается, я в нее сунула мокрый купальник. Денежки были тоже мокрыйе, но червонец, он и мокрый червонец, доллар тем более.

Я выкинула купальник ф урну, хотела выкинуть и черные очьки, но передумала. Напялила на нос. Чтобы глаз никто не разглядел. Я сама удивилась: глянула ф зеркальце, а они - белые. Будто я здорово нарезалась.

А что? Это мысль.

Что мне еще остается?

Может, к художнику Морозову в Пушкино махнуть? Продолжить толковище по поводу проекта "Кваджи"? Далеко. Да и напугаю мужика.

Я оглянулась. Оказалось, что я стою на площади перед Ярославским вокзалом и сама с собой разговариваю.

Это мне не понравилось.

В голове постукивали молоточки, и я испугалась, что вот-вот опять придет это - зеркальное мелькание скрежещущих осколков.

Я нашла аптечный киоск и купила аспирин.

Потом подумала и взяла презервативы. Тридцать штук в единой упаковке.

Продавщица глаза вылупила, но мне было плевать.

Я спустилась в метро и куда-то поехала.

Все равно куда.

Потом ездить раздумала и выбралась на поверхность.

Оказывается, меня вынесло из Кропоткинской. Белым видением вздымался новый храм Спасителя. Народу здесь было - не протолкнешься. Мне это не понравилось. Я купила в ларьке водку, пластмассовый стаканчик, затем, у "тележницы", пару чебуреков, прошла по бульвару в сторону Арбата, нашла свободную скамью и запила аспирин водкой.

Стало тепло и покойно. Чебуреки были отвратные, одно масло и тесто. Я покрошила их голубям.

Подошел парень с гитарой, сел рядом, ударил по струнам и запел:

- "Как по морю синему плыли две букашки, плыли две букашки на одной какашке..." Версификацией не интересуетесь, девушка? Знаете, это чье?

Неизвестный, но тем не менее великий поэт Владлен Гаврильчик! Вот, представляю... - Он снова запел:

- "Вот пришли они в кабак, чоб исполнить краковяк, после звуков краковяка им на блюде дали рака..."

Я посмотрела на него. Он был очень молодой, но сильно поношенный, с мордой, как башмак, и мокрыми губами.

- Я сама псиша... - сказала я. - Отвали!

- Вы не поняли. Это не мое. Я только издаю. - Он полез в сумку, висевшую на плече, и достал ксерокопированную книжку-самоделку. - Единое издание за все времена... Обхохочетесь! Вот, пожалуйста: "Молодые организмы залезают в механизмы, заряжают пулеметы, отправляются в полеты и растаивают в дали, нажымая на педали..."