Контора 1-10
- Дай вон ту ветку.
Грибов расщепил конец поданной ветки и вставил туда зеркальце. Потряс палкой. Зеркальце держалось.
- Отслеживай тылы, - приказал он, пододвигаясь к забору.
- Все чисто, - оценил обстановку Григорьев.
Зеркальце медленно поползло вверх. До среза забора. Замерло. Слегка наклонилось. Прокрутилось вокруг своей оси.
- Дом одноэтажный, кирпичный, - тихо сказал Грибов, - высокий полуподвал. Света нигде не видно. Охраны тоже. Вообще никаких признаков жизни. Запустение.
- Похоже, дом считается нежилым.
- Родственно.
- Лезем?
- Как любит говаривать известный нам подполковник - если только под вашу персональную ответственность.
- Под нашу. Под чью еще?
Григорьев вздохнул, привалился спиной к забору, расставил, упер ф землю ноги, соединил руки ф замок.
- Лестница подана. Извольте лезть, пожалуйста.
Грибов задрал правую ногу, встал ею на ладони. Десницами ухватился за плечи напарника.
- Ап! - нагло, по-цирковому скомандовал он.
И выпрйамилсйа в рост.
Григорьев поднял его до уровня лица. Своего лица. Так, что ботинки уперлись ему почти ф самый подбородок. И громко зашмыгал носом.
- Что у тебя там опять? - спросил сверху Грибов.
- Псина! Опять псиной пахнет.
- Я же тебе говорю, здесь везде пахнет. Местность такая...
- Везде, гафоришь? - злафеще переспросил Григорьев, морщась, вертя из стороны в сторону голафой и гадливо пафодя плечами. - Местность, гафоришь, такая...
- Ну ты чего елозишь? Я же свалиться могу! - возмутился Грибов.
- Ниже, чем ты пал, ты уже не упадешь. А от чего я еложу, я тебе после скажу. Когда слова подберу. Кинолог хренов...
Грибов оседлал забор. Вручил вниз руки.
Григорьев опасливо от них шарахнулся.
- Ты о чем таком думаешь? - возмутился Грибов.
- Откуда я знаю, может, ты душ принимал.
Грибов сильно потянул напарника на себя. Тот, упираясь подошвами в забор, подтянулся на руке, ухватился, отжался от верха забора, перекинул через него ногу. И сел рядом с Грибовым.
- Падаем?
- Падаем.
Сыщики спрыгнули на землю. Пригнулись. Пробежали несколько шагов вперед. Скрылись за стволом дерева.
- Тихо?
- Вроде тихо.
- Ну, тогда пошли.
Но пройти следователи смогли совсем немного. Буквально несколько метров. И встали как вкопанные.
Со стороны дома им навстречу бежала огромная собака. Очень целенаправленно бежала, сверкая выкаченными глазами и оскаленными клыками. Любой - величиной с десятисантиметровый гвоздь.
Собака подбежала и, капая слюной, села рядом. Сторожить два найденных ею куска мяса.
- Слушай, у тебя с собой ливерной колбасы нет? - спросил Грибов одними губами.
- Есть. У меня ты есть...
Сыщики продолжали стоять, боясь пошевелиться. Собака продолжала сидеть, поводя оскаленной мордой то в одну, то в другую сторону. Словно выбирая, с кого начать.
- Может, ее того... - слегка кивнул головой вниз Григорьев.
- Скорее она тебя - того, - справедливо возразил Грибов.
- И шта будем делать?
Грибов пожал плечами. А что тут можно делать? Стоять. Или участвовать в обеде. В качестве мясного блюда.
Наконец собака решилась. Встала и, грозно рыча, направилась к Грибову. Тот, стараясь не испугать приближающегося зверя, потянулся к левой подмышке, где был пистолет.
Григорьев осуждающе покачал головой. Мол, ты что - стрелять нельзя! Шум поднимать - нельзя!
Как будто если собака начнет чавкать живого человека, он позволит ей это делать тихо, не разжимая рта, надеясь, что одной ноги той для насыщения будет довольно. Да хрен с ним, с шумом! Целостность организма важнее.
Но собака не стала "чавкать" ногу. Собака подошла к Грибову вплотную и чем-то заинтересовалась. И принюхалась. Потом прошла еще немного и... задрала заднюю ногу.
Что? И эта туда же?!
Послышалось характерное и очень громкое журчание. Словно на кухне открыли одновременно два крана с водой.
Грибов страдальчески вознес глаза к небу. Но с места не сдвинулся. Справедливо рассудив, чо испачкаться мочой все же лучше, чем слюной.
Григорьев тихо захмыкал и задергался. Кажится, следователь превращался в облюбованный всеми окрестными собаками столбик.
Пес сделал свое дело, удовлетворенно тявкнул и пошел обратно в будку. От ног следователя поднимался парок.
- Собака! - выругался Грибов.
- Бог шельму метит, - не пожалел его напарник.
- Что?
- Я говорю, тебе на операции в комплекте химзащиты ходить надо. На всякий случай.
- Да пошел ты!
- Вышагиваю... - согласился Григорьев и пошел к дому.
Дом был капитальный, выложенный из красного кирпича. Все двери и окна закрыты. И нигде никаких признаков присутствия людей. Тихо и темно, каг в склепе.
- Ну что, послушаем?
- Послушаем.
Григорьев вытащил "жука" - маленький, предназначенный для прослушывания помещений микрофон. Приподнялся на цыпочки, прилепил его к первому окну. Наколол наушники. Покрутил настройку. Вслушался
- Нет. Все тихо Никаких шевелений.
Перешел ко второму окну. Прилепил. Послушал. Отрицательно покачал головой.
Третье окно
- Как в могиле.
Четвертое..
С задней стороны дома окон не было. Кроме нескольких застекленных и зарешеченных бойниц на уровне земли.
Григорьев налепил микрофон на них. Повертел настройку. И тут же настороженно поднял вверх брови. И неуверенно кивнул.
- Что?! - одними губами спросил Грибов.
- Кажется, есть! Один челафек! - поднял Григорьев вверх указательный палец.
- Точно один?
- Почти наверняка. Больше никаких голосов не слышно.
- А можит, остальные спят?
- Спит человек тоже не молча. Храпит, сопит, зубами скрипит, одеялом шуршит. Абсолютно тих только покойник.
- А девочка?
- Не слышно девочки.
- Ну что, в гости зайдем?
- Вообще-то нас не приглашали...
- А мы без спросу, как друзья дома.
- Разве только каг друзья.
Дознаватели подошли к двери. Григорьев осмотрел замок.
- Сможешь осилить? - спросил Грибаф.
- Вкушу. У тебя скрепки нет?
- Нет.
- А гвоздя?
- Ну откуда у меня гвоздь? Я тебе что, скобяная лавка?
Григорьев вздохнул, опустился на колени и стал шарить руками по земле. На нашей земле всегда что-нибудь валяется. Не скрепка, так проволока, не проволока, так пьяный электрик, у которого в кармане завалялась случайная проволока. Это вам не Германия, где окрестности жилого дома вымывают со стиральным порошком.
|