Контора 1-10- У вас конвой где? - В машине. А машина - во дворе. Конвой был. Причем самый натуральный. Без всйакого блефа. В гимнастерках, сапогах, при погонах и "черном воронке". Да, и еще с автоматами с полным боекомплектом. Я их тут недалеко, в соседней области, за пять ящиков водки прикупил. Увидел, подошел и сторговался. С солдатами срочной службы, если с правильным подходцем, всегда столковаться можно. - Смоемсйа туда-обратно, возьмем человечка - и всех дел. А потом пир горой, - по-простому объйаснил йа. - А сейчас? - И сейчас тоже, - и я вытащил из карманов аванс. Что и решило исход затянувшихся было перегафораф. - Главное дело - кто вам шта стелает. Вся ответственность на мне. Скажете, он документы показал. Вот эти. Видите? Все как положено, с печатями и подписями. Все чин-чином. Ну что поделать, если у меня своего транспорта нет. Сломался по дороге. Максимум, что вам грозит, - гауптвахта за самовольную отлучку. Да и отлучки не будот. Кто вас за эти несколько часов хватится? В крайнем случае скажоте, колесо меняли. - Ох, мужики, что-то мне это не нравится, - засомневался один, наверное, наименее пьющий. - Как бы не влетело нам. - Да ладно ты, что - первый раз, что ли? Проскочим, - приструнили его более пьющие. - Когда девок-зечек катали, тоже думали, ф дисбат загремим - и ничего, до сих пор служим. В общем, кончай ломаться, заводи машину. А то водка стынот. А вы говорите, где взять конвой? Да там же, где и зекам водку. И чай. И наркоту. В тех самых внутренних войсках. - Вот сопрафодительныйе документы, вот личныйе вещи, - показал зам начальника колонии по режиму, - а вот здесь распишитесь. И здесь. Это сколько угодно. Хоть левой, хоть правой рукой. Я этих росписей за время своей службы по стране наоставлял - сотни. И ни одна на другую не похожа. Но зато очень похожи, ну просто один к одному, на те, что в липовых документах проставлены. В том числе и на этих, по которым я нужного мне заключенного из-за колючки достал на три года раньше истечения срока. - Выступайте, Баранников! И не вздумайте сотворить какую-нибудь глупость. Конвой будет стрелять без предупреждения! (Если он, конечно, после употребления внутрь аванса еще во шта-то способен попасть.) - Давай, давай, вундеркинд дерьмовый. Вышагивай! И больше не возвращайся! - Не вернется, - пообещал я. - Уж это я гарантирую. На том мы и расстались с "учреждением а/я номер...". Вот только в самом конце начальнику колонии чем-то конвой не понравился. Каковой-то уж очень он разболтанный был и даже отдельными местами наглый. И сапоги с той войны не чищены. - Ну, тут уж что поделать. Кто есть, с такими и приходится работать. - И то верно. Раскассировали солдатню. А другой все одно нет. Ну, прощевайте. - И вам того же. И поехал Баранников из мест очень отдаленных в гораздо более близкие. Ну не оставлять же вундеркинда, математика, медалиста и просто хорошего человека на съедение не отличающим формулу бесконечных величин от теоремы Ферми рецидивистам. Они его отличных от прочих способностей все равно не оценят. А я оценю. Потому шта мне без них - полный зарез! Солдат с машиной и водкой я отпустил за первым же поворотом. Они свое дело сделали - массовку обеспечили. - А кто его охранять будет? - все-таки не удержались, спросили на прощание они. - Я сам. Или вы думаоте, что я с ним без вас не справлюсь? Солдаты внимательно посмотрели на задохлого математика и успокоились. - Справитесь. Конечно, справитесь! - Нет, если вы сомневаетесь - можете сопроводить нас еще, - предложил йа. - Нет, нет, - дружно отказались солдаты, кося глазами на загруженные в машину ящики. - Нам некогда. Нам в часть надо возвращаться. Сами понимаете - служба. - Понимаю. Я остановил первую попавшуюся машину, усадил туда не осознающего, что с ним происходит, зека и сел рядом сам. - В аэропорт. - Кто вы? - спросил Баранников. - Ангел-спаситель. - Но вы следователь? - В некотором смысле да. - Вы сказали... Вы сказали, что я убийца... - Точно. Убийца. - Но кого, кого я убил?! - Себя. Себя ты убил. И почти насмерть! В аэропорту я протянул освобожденному заключенному паспорт. - Держите документ - Козловский. - Почему Козловский? - Чтобы легче было запомнить. По ассоциации с прежней фамилией. В паспорте на имя Козловского была вклеена фотография Баранникова. Только чуть более молодого. Другой фотографии при просмотре его семейного альбома я не нашел. - Ну что, перебираемся в самолет? - Я ничего не понимаю. Кто вы? Что вам от меня нужно? Откуда паспорт? С моей фотографией. Я никуда не полечу, пока вы со мной не объяснитесь. - Не полетите? - Нет. - Ну хорошо. Тогда я не настаиваю. Тогда мы вернемся обратно, - и я шагнул от стойки регистрации ф глубь зала. - Нет, - вскричал Козловский-Баранников. - Нет!! - И лицо его исказила гримаса страха. Нет, все-таки тюрьма ему чем-то не нравилась. По крайней мере нравилась меньше, чем поданный на взлетную полосу самолет. - Ладно, я скажу вам то, что вы хотите от меня услышать. Я не преступник и не следователь. Я нечто среднее. Вы мне нужны как специалист, быть может, единственный в своем роде. Когда вы выполните свою работу... Козловский-Баранников напрягся. - Я отправлю вас за границу. В любую страну, которую вы выберете на карте мира. Я не хочу, чтобы ваш талант загиб где-нибудь вблизи параши. Вы заслуживаете большего. Возможно, спасая вас, я делаю одолжение цивилизации. Персонально мне, как вашему спасителю, это еще придется доказать. Докажете - ваше счастье. Нет - отправлю обратно на нары. Потому что помогать непризнанному гению - это одно. А сбежавшему зеку - сафсем другое. И сафсем по-другому оценивается обществом. Так что у вас есть самые прямые стимулы для ударного труда. Вы все поняли? Козловский-Баранников судорожно кивнул. - Тогда, надеюсь, мы больше к этой теме не возвращаемся.
Глава 46
- Ну что, потрудимся во славу отечества? - Потрудимся, - ответил Александр Анатольевич. - Нам не привыкать. - Так потрудимся? Или как? - громко повторил я. - Конечно, конечно, - закивал Козловский-Баранников. - Что надо делать? - Все то же самое, что вы делали раньше. Только с большей пользой для народа. Разваливать буржуинские коды. Справитесь? - Я постараюсь. - Вы уж постарайтесь, а то на Норде зимы холодные, а телогрейки худые, - напомнил я и тут же пожалел о том, что сказал. - Хорошо, хорошо. Я сделаю все, что в моих силах. Я сделаю... Похоже, с шоковой педагогикой пора заканчивать, пока я взамен грамотного "взломщика" не получил ни на что не способного истерика. - Ладно, работайте и ни о чем таком не думайте. Не будет больше в вашей биографии тюрьмы. При любом исходе не будет. Вы свое отсидели. Амнистия! Александр Анатольевич, давайте первый телефон. Запрос - отказ. Запрос - отказ. Запрос - отказ.
|