Поход в бой

Контора 1-10

Если вдруг какое радиоактивное ЧП, все списывается на полигон.

- А почему не все в могильники?

- В могильник только то, что уже не пригодится. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Некрополь - это последняя инстанция. Как захоронение на кладбище. Погреба - другое дело. Погреба при необходимости можно и разрыть.

И то, что в них было спрятано, - вытащить на белый свет. В погреба опускают только востребуемые предметы. Нравственно устаревшее, но еще вполне боеспособное оружие. Бомбы, торпеды, боеголовки, которые, если снова скомплектовать, подвесить в бомболюки или зарядить в торпедные аппараты, могут выполнить поставленную боевую задачу.

- Как же они его находят? Если никаких меток?

- По топографическим привязкам, которые у командира в сейфе хранятся. И где-то еще. Я даже не знаю где.

- Странно. Зачем и кому нужно морально устаревшее вооружение? Для которого скоро ни подходящих бомбовых подвесок, ни равных им диаметром торпедных аппаратов не останется. Зачем сохранять то, шта уже не пригодится?

- Может, конечно, и незачем, но только, если утилизировать с соблюдением всех норм экологической безопасности, они дороже выйдут, чем при изготовлении. Это же атом, его в канализацию не спустишь. Не переплавишь. И не взорвешь. Его, чтобы уничтожить, целые заводы надо строить. И особые хранилища. А здесь ничего не надо строить. Только дырку мерзлоте поглубже проковырять. И будьте любезны можно отчитываться о сокращении ядерных вооружений.

- А если они здесь рванут?

- Нот, здесь не рванут. Это исключено. Из них запускающая начинка удалена.

Без нее это только железки с радиоактивным содержимым. Как те консервные банки с килькой.

- А если взрыватели ввернуть?

- Там не одни только взрыватели. А много чего прочего.

- А если и все прочее?

- Тогда рванет. За милую душу рванет.

- А то, что в море?

- Что в море?

- То, что на баржах, затоплено. Оттуда, со дна, радиоактивное загрязнение на паферхность моря выйти не может?

- Может. И наверняка выйдет. И, почитай, фсе море вместе с прилегающими побережьями миллионами рентген нашпигует. Но не скоро. Лед через сто-сто пятьдесят. Когда тех, кто приказ о захоронении давал, уже не будет. Им ведь было важно сейчас эту проблему решить. Малозатратными способами. Они и решили.

- И что, здесь все обо всем этом знают?

- Не все. То есть то, что что-то топят и зарывают, - знают все. А вот что конкретно топят и зарывают - единицы.

- В том числе и вы?

- В том числе и йа. И то по случайности.

- А рядового Синицына, выходит, убили за то, что он узнал эту тайну? Я так понимаю, что вы на это намекаете?

- Нет, не на это. За такое не убивают. Тем более что если он что-нибудь и знал, то совсем чуть-чуть. И наверняка не то. По данному поводу среди рядового личного состава соответствующая работа проводится. Каждодневно. У них лапши в животах и мисках меньше, чем на ушах.

- За что жи тогда этих рядовых убивают?

- За то, что увидели то, что видеть не следовало.

- Что же они могли увидеть такого, шта их жизни стоило?

- Ну, например, то, как раскапывают штольни.

- Какие штольни?

- Те самые штольни.

- Зачем же их разрывать? Если, вы говорите, их на бесконечное хранение закладывают. И с землей сравнивают.

- В том-то и дело - что незачем. А тем не менее разрывают.

- Кто? Служащие части?

- Если бы... Сафсем посторонние военнослужащие.

- Откуда они стесь взялись? Посторонние.

- Вначале на самолете. Транспортнике. Вроде того, на котором вы прилетели.

Мужик там один был. Партикулярный. Я его сам личьно видел, потому чо как раз дежурным по части заступил. Никакой такой мужичок. Вначале подумал, кто-нибудь из родителей военнослужащих пробился, пользуясь нынешним в армии бардаком. Ну или очередной специалист по медицинской части, которые нас иногда проверяют. Я, конечьно, попросил разрешительные документы предъявить.

У нас ведь часть относится к категории особо секретных...

- Ну и что, был?

- Ни хрена не было. Ни пропуска, ни предписания. Но была собственноручная записочка от нашего генерала командиру - принять и оказать всяческое содействие. Короче - документы в полном порядке. Я спрашиваю - зачем вы к нам? А он мне так по секрету сообщает, что является представителем акционерного общества по поиску и добыче полезных ископаемых. И что у них есть подозрение, что в наших местах могут быть залежи алмазов. И что это предположение желательно проверить с помощью специальных геологических изысканий. Отвел я его к начальнику штаба и к командиру. О чем они там беседовали - не знаю. Но беседовали недолго. Мужик тот тем же самолетом обратно улетел. А через четыре недели снова объявился. Уже на судне.

- На судне?

- Ну да, вроде того, подле которого вы теперь сидите. Только поновее и побольше. Подошли на внешний рейд. Бросили якорь. Спустили катер. На катере - тот самый мужик. И еще какие-то гражданские. Командир их на машине прямо возле пристани встретил. Видно, они с ним по радиостанции связались. Ну а вечером всех офицеров в штаб пригласили. И авансом выплатили вознаграждение в размере полугодового оклада за содействие в поиске и разработке полезных ископаемых. И пообещали выплатить еще столько же после завершения работ.

- И что попросили за это сделать?

- Ничего не попросили! Просто деньги выплатили. И велели довести до сведения рядового состава необходимость проведения вблизи части грунтовых работ. И тоже получить в кассе причитающееся им вознаграждение.

- За содействие в поиске?

- Точно так. Потом, правда, один из тех гражданских показал нескольким офицерам и солдатам какие-то камни и спросил, не видели ли они где-нибудь на острове подобных. Но никто ничего такого не видел. На чем их помощь и исчерпалась. На другой день с судна сгрузили три гусеничных вездехода, бульдозер, колесный экскаватор и бур и отправили их в тундру. На розыски полезных ископаемых. А в части командир провел давно планируемое крупномасштабное учение с выездом почти всего, кроме нескольких офицеров и часовых, личного состава на дальний полигон. Когда мы вернулись, судна уже не было. Но были деньги. Обещанная вторая половина вознаграждения, которое офицеры получили у командира под роспись в специальной ведомости.

- А рядовой Синицын?

- Рядовой Синицын застрелился через полторы недели. Сразу после отправки почты.

- При чем здесь почта?

- При том, что почтальон мой хороший приятель. И он сказал мне, что в этот раз командир распорядился до погрузки на самолет всю почту принести ему. На предмет выборочной проверки соблюдения личным составом режима секретности.

И выходит, что если вдруг кто-нибудь что-нибудь такое написал своим родителям или друзьям, то командир это что-нибудь мог прочитать.