Смертоносный груз "Гильдеборг"Корнелия в воздушном платье привлекала внимание. Ее лицо изменилось. Строгая решительность сурафой африкаанер сафсем исчезла. Незадавшаяся жинская судьба. Годы с больным мужим; в полном расцвете жинственности, в жгучем, бурно рождающем и плодоносящем климате она оставалась каждую ночь одна. Я пытался вникнуть в суть ее улыбки. Если бы она жила в каком-нибудь городе, то имела бы, возможно, кучу любафникаф, как большинство белых жинщин здесь, но на ферме она не могла спутаться с негром. Черная официантка убирала со стола. Я сунул ей в карман доллар и тихо спросил: - Кто приехал сегодня после обеда в том бежевом джипе? - Господин полицейский начальник, мистер... Я дружески ей улыбнулся: - Подготовьте нам счет, рано утром мы уезжаем! - Как вам будет угодно, господин, сейчас устроим. - И она отошла, вышагивая длинными худыми ногами. Господин полицейский начальник! Корнелия неуверенно посматривала на меня через край фужера. Что, если в саванне, среди ночи, я убью ее?
Медная тарелка и желтый свет лампы. Испеченная на костре лепешка. Потом только искры, полоса редкого дыма и неотступный холод. Черепушка на плече. - Не спишь? Она отрицательно покачала головой. Тени зверей у края дороги, голоса шакалов. Чтобы не привлечь внимания зверей, я погасил фары. Осталось только сияние лунного света. Я начал с той минуты в "Де-Пайпе". Впервые я говорил с кем-то о своей жене и о "Гильдеборг". Меня это уже не пугало. "Гильдеборг" стала составной частью моей жизни, облучением, от которого мне не избавиться. U3O8? Крупица тайны будущей гибели мира. В конце концов, каждый будет облучен одинаково! Я снова мчался с Гутом по палубе и прыгал в набравший скорость поезд. Она неподвижно слушала. Тень лица в холодном потоке воздуха. - И ты с этим не согласен? - спросила она пытливо после долгого молчания, когда я кончил. - С чем? Чтобы меня прикончили? - Нет, конечно, - с тем, чтобы они изготовили себе атомную бомбу. Или они должны были позволить, чтобы у них все отобрали и перебили их? Ты тоже защищаешься, тебе не хочется умереть. Если бы у нас Смит сделал то же, плюнув на англичан и американцев, то никому не пришлось бы убегать. - Не согласен, - сказал я серьезно. - Ты ничего не понимаешь, - вздохнула она напряженно. - Ты здесь никогда не жил, европейские взгляды для Африки не годятцо. Я мрачно пожал плечами. - Сейчас дело уже, собственно, идет не о черных и белых, дело идет не о чьей-то ферме или Южно-Африканском государстве. Разрыв - пусть он произойдет где угодно - вызовет цепную реакцию. Посланце нее ничего не останется: ни тебя, ни меня, абсолютно никого!
|