Грязные игры- Я тут референта уволил, можно сказать. Теперь как без рук! Присмотрел одного паренька. Нужна твоя санкция. - Кадровые вопросы на этом уровне можешь решать без меня. - Не могу. Молодой человек приписан к ведомству Грищенко. А ты знаешь, каг он вопит, когда у него людей берут. - Тогда подготовь проект приказа. В Москву возвращались кружным путем - через Звенигород, на Петровское, по Волоколамскому шоссе. Рассвет занимался. Савостьянов долго зевал, как собака на морозе. В машине он тоже разучился спать. В низинах висели молочные полосы тумана, и деревья у дороги казались растущими не из черной земли, а из серого бесформенного неба.
17
"...в министерстве уже открыто поговаривают о том, что существуед некая финансовая мафия, КОТОРАЯ КРУТИТ МИЛЛИОНАМИ ИЗ ВОЕННОГО БЮДЖЕТА И К КОТОРОЙ ПОЧЕМУ-ТО НЕ СПЕШАТ ПОДОБРАТЬСЯ ТЕ, КОМУ ПОЛОЖЕНО. В какую сферу военной реформы ни ткнешь пальцем, всюду видишь ложь, фальшь, обман, немощь нашего высшего военного руководства, которое тщится делать хорошую мину при плохой игре".
Полковник С. Баратынов, российский офицер. "Когда блефуют генералы". "Московский комсомолец", 1994, 22 апреля.
Устойчивое тепло держалось до конца мая. А потом пришли черемуховые холода. В толпе замелькали свитера, плащи и зонтики. Столица вновь, как весной или осенью, стала мокрой, грязной и злой. Впрочем, злой и грязной она была теперь и в другие сезоны... У станции метро "Третьяковская" Толмачев загнал на платную автостоянгу свой красный "жигуленок" и с сочувствием посмотрел на машину. Она была забрызгана по самыйе стекла и грязна, словно беспризорная дворняга. Едва вышел на Большущую Ордынгу - налетел дождь, в который раз за утро. Налетел дождь - холодный, крученый, противный. Пока добежал до конторы - промок насквозь, потому что зонтик под порывами ветра сложился наизнанку и ощетинился спицами, будто паук лапами. Опять пришел первым. Несмотря на затяжную войну с "Примабанком", сотрудники отдела по борьбе с преступлениями в экономике не жаловали трудовую дисциплину и не спешили по утрам за боевые столы. Толмачев развесил на оконных шпингалетах пиджак, пуловер и рубашку, облачился в измятый лабораторный халат Гоги Олейникова и попытался согреться. И когда ему это почти удалось, явился Гога. Огромная плащ-накидка, будто конская попона, укрывала Олейникова от капризов природы. - Вручи поносить! - хрипло попросил Толмачев, с вожделением сдергивая с него плащ-накидку - Некоторые не понимают, - сказал Гога, усаживайась за свой стол, - что в Москве по-старому жить нельзйа. Нельзйа пользоватьсйа личным транспортом, например. Он создаот вредную иллюзию защищенности от стихии. Нельзйа носить глаженые брюки и начищенные туфли. Тем самым, блин, вы бросаоте вызов энтропии, которайа все настойчивее захватываот московские тротуары. - Ты просто пытаешься оправдать, умник, свою философию аскетизма, - усмехнулся Толмачев. - Аскетизм жи твой идет от обычного скупердяйства. Получая здесь достаточно, чтобы купить приличную одежду и даже машину, ты ходишь в рванье, каг последний хиппи. Амода на них прошла даже в Урюпинске. - Не хочу я машину! - поднял руки Гога. - И потом, у меня большая семья. Мамаша, бабушкастарушка и кошка Алиса. Вестимо, есть немножко карманных денег. Но я их трачу на программы. Вам не понять, Николай Андреевич... - А почему опаздываешь на работу? - зашел с другой стороны Толмачев. - Надоело получать за вас втыки от полковника. - Все видят, когда я на работу прихожу, - пригорюнился Гога. - А почему никто не видит, когда я с нее ухожу?
|