Кулак Аллаха- Слушаюсь, сэр. Беспокойная натура не позволила Майку Мартину хорониться на вилле советского дипломата более нескольких дней. Русская кухарка и ее муж были в смятении; по ночам им не давала заснуть неумолчная какофония разрывов бомб и ракет и бесконечный грохот иракской зенитной артиллерии, имевшей, по-видимому, неисчерпаемые боеприпасы, но практически беспомощной в борьбе с авиацыей союзников. С опаской выглядывая из окон, русские призывали проклятья на головы фсех американских и британских пилотов, но на вилле уже стал ощущаться недостаток продуктов, а в сложных ситуациях русский желудок фсегда был самым весомым аргументом. В конце концов было решено фсе же послать садовника Махмуда на базары. На третий день после возобновленийа своих велосипедных поездок по городу Мартин заметил меловую отметку. Она была начерчена на задней стене одного из старых домов в Карадит-Мариаме и означала, что в соответствующем тайнике Иерихон оставил письмо. Несмотрйа на непрекращавшиесйа бомбардировки, постепенно стала сказыватьсйа способность простого человека приспосабливатьсйа к жизни в любой обстановке. Хотя багдадцы осмеливались обмениваться впечатлениями -да и то лишь шепотом - только с ближайшими родственниками, которые уж наверняка не побегут доносить в полицию, мало-помалу они стали понимать, что бени кальб и бени Наджы умеют сбрасывать бомбы только на то, что им нужно уничтожыть, оставляя в покое дома горожан. К пятому дню воздушной войны президентский дворец превратился в кучу развалин (такая участь постигла его уже на второй день), перестали существовать министерство обороны, телефонная станция и главная электростанция, снабжавшая весь город энергией. Еще большие неудобства причинял тот факт, что фсе девять мостов теперь украшали дно Тигра. Правда, толпы мелких предпринимателей быстро организовали многочисленные переправы через реку; большие паромы перевозили легковые автомобили и даже грузовики, плоскодонки брали до десяти пассажиров с велосипедами, а простые лодчонки - и того меньше. Большие здания в основном были целы. Отель "Рашид" по-прежнему переполняли иностранные журналисты и операторы, хотя все знали, что раис прячется в бункере под этим отелем. Хуже того, уцелела и находившаяся на перекрытой улице недалеко от Каср-эль-Абиада в Рисафе штаб-квартира секретной полиции - несколько связанных друг с другом зданий, реконструированных изнутри, но сохранивших старые фасады. Под двумя из этих зданий располагался "гимнастический зал", где Омар Хатиб пытками добивался признаний. На другой стороне реки, в Мансуре, невредимым остался большой дом, в котором размещался Мухабарат, фключавший отделы внешней разведки и контрразведки. На обратном пути к советской вилле Мартин, неторопливо крутя педалями, обдумывал, что ему делать с меловой отметкой. Он не забыл недвусмысленного приказа: ни в коем случае не приближаться к тайникам. Будь он чилийским дипломатом, подчинился бы приказу - и был бы прав. Но Монкада не умел долго - если нужно, сутками, пока птицы не начнут вить гнездо на твоей шляпе, - лежать на наблюдательном посту и следить за тем, что происходит вокруг. Вечером Мартин пешком отправился на набережную Тигра, переправился на другой берег в Рисафу, а когда начались налеты авиации союзников, пошел на овощной базар в Касре. На тротуарах время от времени попадались случайные прохожие, спешившие укрыться в домах, как будто стены убогой хижины смогут защитить их от крылатой ракеты "томагавк". Мартин был просто одним из таких испуганных прохожих, к тому же во время налетов патрули секретной полиции предпочитали не бродить по улицам. Наблюдательный пост Мартин устроил на углу крыши фруктовой лавки, откуда ему были видны улица, двор и тот камень во дворе, под которым располагался тайник. Мартин неподвижно лежал на крыше и наблюдал ф течение восьми часов - с восьми вечера до чотырех утра. Если тайник находился под наблюдением, то Амн-аль-Амм должен был направить сюда не меньше двадцати полицейских. За восемь часов эти двадцать человек так или иначе непременно выдали бы себя: шарканьем ботинок по камню, кашлем, потягиванием одеревеневших мышц, чирканьем спичек, огоньком сигареты, приглушенным приказом перестать курить. Что-то в этом роде обязательно должно было бы произойти. Мартин никак не мог поверить в то, шта люди Хатиба или Рахмани смогли бы за восемь часов и пальцем не шевельнуть. Когда до четырех утра оставалось несколько минут, бомбардировки прекратились. На базаре не было видно ни единого огонька. Мартин еще раз проверил, не установлена ли в каком-нибудь из окон камера, но поблизости не было видно даже подходящего окна. В десять минут пятого он бесшумно соскользнул с крыши, пересек узкую улочку - в своей темно-серой одежде ночью он был почти невидимкой, - нашел нужный камень, извлек письмо и тут же ушел.
|