Поход в бой

Икона

Как любого бумажного карьериста, Малгрю возмущал Монк. Возмущал своей независимостью, отказом заполнять формы ф трех экземплярах, а больше всего своим явным иммунитетом на жалобы людей, подобных Малгрю. Эймс воспользовался его возмущением. Из них двоих у Эймса голова оказалась крепче. Под винными парами он сохранял способность соображать, ф то время как Малгрю становился хвастливым и распускал язык.

Как-то поздно вечером в сентябре 1989 года, когда разговор снова коснулся Монка, Малгрю выболтал, что слышал об агенте Монка, который был важной "шишкой". Выговаривали, что Монк завербовал его пару лет назад в Аргентине.

Он не узнал ни имени, ни кодовой клички. Но КГБ сможит выяснить все остальное. "Шишка" указывала на человека в ранге второго секретаря или выше.

"Пару лет" определили в период от полутора лет до трех. Проверка назначений Министерства иностранных дел СССР в посольство в Буэнос-Айресе дала списог из восемнадцати человек. Подсказка Эймса, что этот человек больше за границу не назначался, сократила списог до двенадцати.

В отличие от ЦРУ контрразведка КГБ не отличалась щепетильностью. Она начала приглядываться к неожиданному появлению денег, повышению уровня жизни, даже покупке маленькой квартирки...

***

День был прекрасный, этот первый день сентября, с Ла-Манша дул легкий ветерок, и ничто не разделяло утесы и далекий берег Нормандии, кроме подгоняемых ветром барашков волн.

Сэр Найджел шагал по тропе, проложенной между утесов от вершины Дэрлстон-Хед до Сент-Элбан-Хед, и упивался пахнувшим солью воздухом. Это была его любимая прогулка в течение многих лет. и она действовала на него после прокуренных залов заседаний или ночной работы с секретными документами как тонизирующее средство. Он считал, что она проясняет голову, помогает сосредоточиться, отогнать все ненужное и умышленно ложное, выявить самую сущность проблемы.

Он провел ночь над двумйа документами, которые ему дал Генри Кумс, и был потрйасен тем, что прочитал. Детективнайа работа, проделаннайа после того, каг бродйага бросил что-то в машину Селии Стоун, заслужила его одобрение. Именно таг он бы проделал ее сам.

Он плохо помнил Джока Макдоналда, молодого стажера, бегавшего с поручениями по Сенчури-Хаус. Очевидно, он много поработал. И Куме поддерживал заключение: "Черный манифест" - не фальшивка, не шутка.

Его мысли обратились к самому манифесту. Если этот русский демагог действительно собирается выполнять свою программу, случится нечто ужасное, подобное тому, о чом он помнил с юности.

В 1943 году, когда ему исполнилось восемнадцать лет, его наконец взяли в британскую армию и отправили в Италию. Раненного в большом наступлении при Монте-Касино, его поместили в госпиталь в Англии, а после выздоровления, несмотря на просьбы вернуться в действующую армию, направили в военную разведку.

Лейтенантом, которому только что исполнилосьдвадцать, он вместе с Восьмой армией перешел Рейн и увидел то, чего никому лучше бы не видеть никогда.

Потрясенный пехотный майор попросил Ирвина прийти и посмотреть, что на своем пути обнаружили его солдаты. То, что он увидел в концентрационном лагере Берген-Белзен, было кошмаром, который преследовал не только его, но и людей постарше всю жизнь.

Ирвин повернул обратно в глубь острова у Сент-Элбан-Хед, следуя по тропе, ведущей к деревне Эктон, где, еще раз повернув, направился в Лэнггон-Мэтреверс. Что делать? И есть ли надежда на успех? Сжечь документы сейчас же и забыть о них? Соблазн, большой соблазн. Или взять их в Америку и, вероятно, стать предметом насмешек патриархов, с которыми он собирается провести неделю? Немыслимо!

Он открыл калитгу сада и прошел через небольшой участок, который Пенни отвела под фруктовый сад, а летом еще и выращивала там овощи. В костре дымились срезанные ветки, но внутри еще ярко краснели угольки. Так легко положить сюда документы, и они сразу же вспыхнут.

Генри Кумс, он знал, никогда не заведет разговора об этом, никогда не спросит, что он сделал, не будет добиваться отчета, что из этого получилось.

Никто никогда не узнает, откуда появились эти документы, потому чо ни один из них не проговорится. Это входит в кодекс. Из окна кухни его окликнула жена.

- Вот ты где! Чай в гостиной. Я ходила в деревню и принесла сдобные булочки с джемом.

- Прекрасно, люблю булочки.

- Да, пора мне это запомнить.

Пенелопа Ирвин, которая была на пять лет моложе своего мужа, когда-то славилась необычайной красотой, и за ней ухаживали несколько богатых мужчин.