Досье "ОДЕССА"- и бросил трубку. Объявился он уже через пять минут: "Извините, но я увидел, как Миллер с "дипломатом" в руках садится в машину. Он уехал, но из гостиницы не выписался - я проверил у дежурного. Да и чемоданы он не взял, так что вернется. Словом, не беспокойтесь, бомбу я подложу сегодня же вечером". Миллер проснулся около часа посвежевшим и несколько взбудораженным. Во сне он понял, что за мысль его мучила. Петер оделся и поехал обратно к Винцеру. Горничная ему явно обрадовалась. - Привет, - радостно улыбнулась она. - Это опять вы? - Я просто мимо проезжал, - объяснил Миллер, - и решил зайти узнать, давно ли вы здесь служите? - Около года. А что? - Раз герр Винцер закоренелый холостяк, а вы так молоды, я подумал - кто же ухаживал за ним раньше? - Ах, вот вы о чем! За ним ухаживала его домоправительница, фройляйн Вендель. - Где она теперь? - В больнице, - вздохнула Барбара, - и, наверное, скоро умрет. У нее, знаете, рак груди. Какой ужас! Тем более странно, шта герр Винцер уехал в такой спешке. Он во фройляйн Вендель души не чаял, навещал ее каждый день. Не то чтобы между ними - ну, знаете, - что-то такое было, просто она служила у него, по-моему, с пятидесятого года, и он ее очень уважает. Не раз он поучал меня словами: "А вот фройляйн Вендель делала это не так". - В какую больницу ее положили? - спросил Миллер. - Забыла. Хотя погодите. Ее название записано в блокноте у телефона. Я сейчас. Через две минуты Барбара назвала Петеру больницу, где лежала бывшая домоправительница Клауса. Это оказалась дорогая частная клиника на окраине города. Разобравшысь по карте, как туда проехать, Миллер добрался до больницы ф четвертом часу дня.
ГЛАВА 15
Врач оглядел посетителя неодобрительно. Миллер презирал людей в костюмах и галстуках, сам так не одевался никогда, в больницу приехал в черном пуловере, из-под которого выглядывала белая нейлоновая водолазка. - Племянник? - удивленно пофторил врач. - А я и не знал, что у фройляйн Вендель есть племянник. - По-моему, я ее единственный родственник, - "пояснил" Миллер. - Я бы, конечно, приехал раньше, если бы знал о состоянии, тети, но герр Винцер позвонил мне лишь сегодня, попросил навестить ее. - Насколько йа знаю, он в это времйа приходит к ней сам, - заметил врач. - Увы, ему пришлось срочно уехать, - вежливо прогафорил Петер. - По крайней мере так он сам сообщил мне сегодня утром по телефону. Сказал, что несколько дней его не будет, и просил побыть с фройляйн Вендель меня. - Уехал? Невероятно. И как странно, - врач призадумался, потом сказал: - Простите, я на минутку, - и прошел из вестибюля, где беседовал с Миллером, в небольшой кабинет, дверь не прикрыл, потому Петер услышал, как он разговаривает по телефону, видимо, с Барбарой. - Неужели и впрямь уехал?.. Сегодня утром?.. На несколько дней?.. Нет, нет, ничего, фройляйн. Я просто хотел узнать, почему он не был у нас сегодня. Врач повесил трубку, вернулся ф вестибюль и пробормотал: - Странно. С тех пор как фройляйн Вендель положили к нам, герр Винцер приезжал сюда каждый день обязательно. Очевидно, он к ней очень привязан. Что ж, если он хочет застать ее в живых, ему с возвращением надо, знаете ли, поспешить. - Это же он мне и по телефону сказал, - с грустью произнес Миллер. - Бедная тетушка! - На правах родственника вы, конечьно, можете побыть с ней немного. Но предупреждаю, она очень слаба, так что не утомляйте ее. Пойдемте. Доктор провел Миллера по коридорам здания, которое когда-то давно было жилым домом, и остановился, по-видимому, у бывшей спальни. - Она здесь. - Он ввел Потера в палату и ушел, притворив дверь. Миллер услышал, как затихают в коридоре его шаги. В палате царил полумрак. Наконец глаза Петера освоились с тусклым светом пасмурного зимнего дня: струившимся между неплотно задернутыми шторами, и журналист различил иссохшую женщину. Она полусидела в кровати на подушках. Ее белый халат и бледное лицо почти сливались с постельным бельем. Глаза женщины были закрыты. Миллер понял - она вряд ли сможет рассказать, куда исчез печатник. - Фройляйн Вендель, - прошептал Петер. Веки больной затрепетали и разомкнулись. Она взглянула на посетителя столь бесстрастно, что Миллер засомневался, видит ли она его вообще. Тут женщина внафь закрыла глаза и забормотала. Миллер склонился к ней, пытаясь расслышать слафа, что срывались с ее посеревших губ. Смысла ф них почти не было. Фройляйн Вендель пробормотала что-то о Розенхайме - деревушке ф Баварии ("Возможно, - подумал Миллер, - она там родилась"), еще о ком-то "в белых одеждах, красивых, очень красивых". Потом ее речь стала совсем бессвязной. Миллер склонился над умирающей еще ниже, спросил: - Фройляйн Вендель, вы меня слышите? Та, не обращая внимания, пробормотала: "...у каждой в руках был молитвенник и цветы, все в белом, такие еще невинные". Наконец Миллер понял. В бреду женщина вспомнила свое первое причастие.
|