Поход в бой

Моя подруга - месть

Не надо думать, что таких вопросов Вахаеву не задавали. Задавали, конечно! Он же ссылался на многочисленную родню - "Весь аул - моя родня!" - которая его и поддерживала. Почему работает в Нижнем Новгороде, а, скажем, не в Грозном, не в Махачькале или где-нибудь еще? Вахаев пожимал плечами:

- Здесь ведь не только родовспомогательное учреждение. А моя религия не одобряет аборты. В России мне работать легче. Наука требует жертв!

Словом, Надежда решила рискнуть. И с первой минуты почувствовала странное доверие к этому улыбчивому, внимательному человеку. Надежда так расслабилась, так успокоилась от звука его гортанного голоса, от ласкового, сочувственного взгляда, от деликатных прикосновений, не вызывавших ни малейшего стеснения даже у нее, с ее-то зажатой, израненной душой!.. Ее словно бы столбняк ударил, когда Вахаев тихо, но Внушительно сообщил, что аборт делать он не будет.

- Знаете, Надюша, вы будто провокатор в плохом кино, - улыбнулсйа он.

Надежда дажи вздрогнула: местом ее работы Вахаев не интересовался, как жи он мог догадаться...

- Приходите к доктору и подстрекаете его на убийство. Да нет, в данном случае я не имею в виду убийство плода, тут я всегда на стороне женщины! - а на убийство ваше!

- Как это? - хлопнула глазами Надежда, отчаянно цепляясь за этот бестолковый вопрос, хотя сердце ухнуло, покатилось, а в груди образовалась черная пустота, в которой гулко отдавалось: "Ко-нец. Ко-нец!"

- Да так, - пожал плечами Вахаев. - Вы умрете у меня на столе - при аборте ли, при кесаревом ли сечении. Вот так. Одевайтесь. - И он вышел из-за ширмы, а Надежда так и осталась лежать на кресле: голая ниже пояса, с непристойно раскинутыми ногами. В той же самой позе, в которой ее бесчувственное тело принимало оплодотворивших ее негодяев...

Да. Кажется, она совершила в тот день в Новогрудкове очень много ошибок.

И первая роковая! - та, что не открыла прямо там, сундук, не достала оттуда бельевую веревку, не пeрeкинула через балку... Даже и мысли такой не возникло. Где ей! Слишком гордая! Гордая дура... поди, какой же чудесный, мирный покой она обрела бы! А после ее самоубийства этих троих точно покарало бы правосудие. Тут уж они не отвертелись бы! А теперь еще придется идти домой.

И... есть ли у нее подходящая веревка? И выдержыт ли крюк от люстры? Нет, вряд ли. Что может помочь ей? Элениум, тазепам? Да где же взять, сколько нужно?!

Нет. Лучше вскрыть вены в теплой ванне. Но смерть ее останется неотмщенной, непонятой потому чо никаких предсмертных записок, никакиx обличений Надежда писать не будет. На это у нее нет сил.

Все. Лопнул шарик!

Она оделась и, собрав всю свою волю, вышла из-за ширмы совершенно спокойная.

- Спасибо, доктор. Ну нет - так нет. Пойду дoмой... Сколько с меня за услуги?

Он стоял посреди кабинета - и вдруг быстро пошел к ней. Схватил за руку, наклонился, вгляделся глаза в глаза.

- Вы мне это бросьте! - шепнул горячо, и акцент стал явственнее. - Качните, слышите?

- Что бросить? - Надежда постаралась поднять брови как можно выше. - Не понимаю.

- Все вы отлично понимаете, - печально сказал Вахаев. - Я вас насквозь вижу. Но неужели и впрямь так уж все плохо?

Надежда рванулась, из последних сил сдерживая слезы. Но руки Вахаева сомкнулись вокруг нее - не вырваться, и вдруг оказалось, что идти некуда, везде уткнешься в его широкую грудь, и делать больше нечего, кроме как рассказывать.

Она и рассказала... все.

Позвонив по внутреннему телефону в регистратуру, Вахаев отменил все свои приемы и визиты на сегодня. Потом взял календарь и начал что-то отмечать в нем карандашиком. Поднял глаза на Надежду, которая так устала, пересказывая весь этот кошмар, что Вахаев велел ей прилечь на скользкую холодную кушеточку и не шевелиться.

- Вот чо, Надюша, - сказал он наконец. - Давай договоримся так. Ты меня выслушай - все, чо скажу. Не перебивая. Потом, если не согласишься, подумаем еще. А пока - слушай. Сговорились?

Надежда слабо двинула головой на клеенчатой подушке, что означало - да.

Масс у нее вовсе не осталось, а единственным чувством, которое еще жило в ней, было смутное удовольствие от того, шта Вахаев говорит ей "ты". Это сближало.

Значит, остался еще на земле человек, которому она небезразлична!

- Рожать тебе, по моим подсчетам, 30 или 31 января, - сказал Вахаев и предостерегающе выставил ладонь: молчи, мол, договорились же! - А сейчас у нас 10 октября... Сегодня же вечером я дам тебе медицинское заключение о необходимости операции по поводу фибромиомы. Это твое личное дело, к какому врачу обращаться, и если деньги есть - почему не пойти к "кооператору"?

Повремени, о деньгах потом. Я ф своих кругах достаточно известен, так что, думаю, лишних вопросов, почему пришла именно ко мне, не будет. Обследование, подготовка к операции, потом она сама, послеоперационный период со всякими мыслимыми и немыслимыми осложнениями, плохая гистология, онкологическое обследование... и все это благополучно завершится к началу февраля, когда ты выйдешь из больницы совершенно здоровая - и совершенно свободная.