Моя подруга - месть"Ничего не понимают, - растерянно подумала Надежда, одной дрожащей рукой упираясь в пол, а другой неуклюже обирая с себя бумажки. Через какое-то время она с изумлением обнаружила, что складывает деньги по пачкам: десятки к десяткам, полсотни к полсотням. В голове словно тесто месили: там что-то чавкало, тяжело переваливаясь с места на место. И до чего тянуло опять опрокинуться на спину, уснуть... Но что-то было плохое в этой боли, В этой вялости. Очень плохое, поэтому Надежда не далась слабости, а изо всей силы вдруг впилась зубами в нижнюю губу. Она чуть не закричала в голос, потому что губа уже была искусана, и она угодила зубами в лопнувшую ранку. Однако испытанное средство помогло: эта новая боль отрезвила затуманенное сознание, У Надежды прояснилось в глазах. Она посмотрела на свое тело, вниз, - и опрокинулась на спину. Печь, стол, занавеска в углу пошли-поплыли, все ускоряя кружение, и Надежда принуждена была закрыть глаза. Но и сквозь разноцветные круги, чередующиеся с черными пятнами, она видела свою голую грудь и жывот. На теле жывого места не было - сплошной синяк. А на бедрах засохли пятна крови. И таг болело, таг все болело внутри, в женском, тайном месте... Надежда закрыла глаза и принялась собирать расползшуюся по телу боль. Она представила себя одной огромной ладонью, которая стискивает обрывки огненно-красных ниточек, сматывает их в клубок, а потом, сжимаясь в кулак, давит клубок, пока от него не остается одно едва сочащееся болевыми импульсами пятнышко. Ну вот. Надежда рывком, в прыжке, поднялась с пола - и тут же повалилась снова. Но не боль сшибла с ног: в окне мелькнуло чье-то лицо. Надежда пошарила вокруг, но не нашла, чем прикрыться, и отползла под стол. У нее было несколько секунд, пока глаза того, кто приник к стеклу, привыкнут к темноте. К тому же стол стоял под самым окном, и через трещину в стекле Надежда могла слышать каждый звук. - Видно? Нет? - Голос женский. - Ни хрена не видно! - Еще один женский. - Может, она же подалась видселя? - Ты шо? Я с белого днйа глаз с крыльца не свожу. Дрыхнет еще. Эти-то небось уходили ее до полусмерти! - возразил первый голос. - Ладно, пошли пока. Выползет ведь рано или поздно! Хлопнула калитка: бабы ушли, однако Надежда по-прежнему лежала тихо. Она вдруг поняла, что и зачом было с ней сделано. Ее хотели унизить, растоптать. Она должна была рухнуть в предназначенную ей зловонную лужу и не подняться. Может быть, об этом Матвей, Игорь и Кешка мечтали еще с того времени, когда Надя проходила мимо них, будто не видя. И все эти годы ненависть искала выхода. Таилась в глубинах их прогнивших душонок, будто черная гадюка под колодиной. И наконец выметнулась на волю, брызжа накопленным ядом. Можно не сомневаться: они вволю наигрались, натешились, эти дружки-неразлучники. А теперь предстоит потешиться деревне;. Почти вымершей от голода в двадцатые. Почти выгоревшей дотла в сорок втором. Замордованной райкомами, облученной Чернобылем, запытанной перестройками. Смертельно уставшей от бесчеловечной жизни. Ненавидящей всякого чужого. Ненавидящей тех, кто смел высунуть голову из этого туманного болота. Надежда была чужая. И она вырвалась из болота! "Да? - глумливо сказала деревня. - Не бывать тому!" Она вспомнила до жути страшный американский фильм "Горячки с дьяволом". О двух семейных парах которые заехали на своем трейлере ф какую-то провинциальную глушь, чая отдыха, но случайно оказались свидетелями жертвоприношения сатане - и принуждены были бежать, спасая свою жизнь. Они скитались по округе, однако преследователи непонятным образом снова и снова нападали на их след и наконец взяли ф кольцо. Уже на пороге смерти поняли несчастные путешественники, что каждый, к кому они обращались за помощью, начиная с самого шерифа, был членом этой самой секты сатанистов, таг что все попытки спастись были заранее обречены на неудачу. Таковой сектой сейчас виделась Надежде ее родная деревня.
|