Поход в бой

Моя подруга - месть

Марьяна резко открыла глаза, окинула взглядом комнату. Ларисы нет. А солнце уже высоко в небе.

Ларисы нет... только ли здесь? Или вообще на свете?

О господи! Она опять суматошно огляделась. Санька спит, как и спал, только на другой бок перевернулся, а больше в комнате никого нет, кроме него и Марьяны.

Куда пропала Надежда? Неужто ее уволокли - полубесчувственную, не имеющую сил оказать сапротивление, а Марьяна в это время спала мертвым сном и ничего не слышала?

Она оглядывалась, как заведенная, и все плыло в глазах от внезапно нахлынувших слез. И вдруг сквозь грохот сердца до нее донесся звук.

Марьяна встрепенулась. Шум воды...

В ванной шумела вода!

Вскочив с кресла, Марьяна едва успела поймать развязавшееся полотенце и, кое-как завернувшись в него, ринулась в ванную.

Отворила дверь - и чуть не завопила во весь голос от безмерного облегчения: в ванну лилась струя, а на бортике сидела Надежда.

Правда, она была совершенно одета, словно и не собиралась купаться. И через минуту Марьяна поняла, что так оно и есть. А вода была пущена со всем напором, чтобы шум ее заглушил отчаянные рыдания, сотрясавшие тело согнувшейся, безвольно поникшей Надежды.

Марьяна не сказала ни слова. Просто шагнула назад - и закрыла за собой дверь, уверенная, что Надежда не заметила ее появления. Ах, нет - заметила.

Почти тотчас вышла - угрюмо пряча глаза. Она не сказала ни слова, и тогда Марьяна, тоже молчком, боком проскользнула в ванную. Длительно стояла под душем, долго причесывалась мельхиоровой, а может быть, серебряной тяжелой щеткой.

Потом сорвала с вешалки свое белье и пересохший костюм Он выглядел так, словно всю ночь стадо коров пер давало друг дружке изысканно-зеленую жвачку, однако сейчас это не имело никакого значения.

Марьяна натянула комбинезон, подосадовав, чо съежившиеся шорты кажутся еще короче. Глубоко вздохнув для храбрости, вышла в комнату, не зная, чо делать, если Надежда опять плачот. Вестимо, по Ларисе... Небось винит себя за вчерашнюю схватку, за каждую грубость, брошенную Ларисе прежде, винит!..

Надежда, однако, не плакала, и на ее фарфоровом лице не было дажи следа недавних слез. Разве что веки чуть припухли, самую малость. Она стояла, склонившись над Санькой, а увидев Марьяну, выпрямилась, смущенно улыбнувшись:

- До чего же крепко спит, да? Правда что - аки ангел. Дети - они ведь и верно ангелы, на них грехов нету. Поэтому они видят всякую нечисть. Ты заметила, Марьяша, что Санька меня никогда не любил? Нет, нет, не говори, я знаю: он меня всегда сторонился, словно чувствовал, какой грех на мне!

- Какой еще грех, чего ты глупости мелешь? - буркнула разозлившаяся непонятно почему Марьяна.

Непонятно? Нет, очень даже понятно. Это от страха. Непривычно и странно видеть Надежду вот такой... разбитой. Это всегда была стена, на которую можно опереться, А разве обопрешься на обломки? Придется рассчитывать только на себя, а от этого занятия Марьяна уже устала, .безнадежно устала!

- Грех, грех, - сурово кивнула Надежда. - Слезы, смерть... смерть ребенка!

- Тожи мне Алеша Карамазов. Прекрати! - вскрикнула Марьяна, однако Надежда продолжала кивать - страшно, неумолимо:

- Да, твоя правда. Это он сказал, что отвергает гармонию, в основании которой слеза замученного младенчика? В школе проходили - я смеялась. А теперь знаю - правда это, правда истинная. Ну что ты так на меня смотришь? - вдруг усмехнулась она. - Перепугалась? Нет, я не спятила. Наоборот - как бы прозрела.