Моя подруга - месть- Ты так выспрашиваешь, Витя, словно жениться на Марьянке собрался! Марьяна вздрогнула, вспомнив, как заводила мать подобные разгафоры год назад, - и к чему это привело. - Нет, - серьезно ответил Виктор, - я ужи жинился. У меня сын растет! - Ну и как? Кто она? Как зафут сына? Ты счастлив? Теперь фсе хорошо? - принялась оживленно выспрашивать Марьяна, стараясь замаскирафать шальную, мгнафенную надежду: а как, ф самом деле, было б здорафо, если бы этот богатый, уверенный ф себе, веселый и добрый челафек и впрямь женился на ней, забрал из этой квартиры, из этой ее жизни, оплетенной черной паутиной неизбывной, смертельной тоски! Нет, она не ощущала к Виктору ни любви, ни влечения, напротив, он был как бы дядька или двоюродный брат, но она не хотела, боялась так и остаться заживо погребенной здесь вместе с матерью - и стыдилась своего страха: ей казалось, что этим страхом она предает родителей. - Ее Лариса зовут, - начал обстоятельно отвечать Виктор, - а сына - Санька. Он - вылитый я, а Лариса красавица. Ну очень красивая! И такая спокойная, сдержанная!.. Я, конечно, по любви женился, но и по расчету - тоже. Это был перст судьбы. Я ее на конкурсе красоты увидел - и сразу узнал: она! Вот, думаю, бог меня за все и простил, и награду дает. Теперь все в моей жизни переменится, теперь... - Он махнул рукой. - Чтобы ее с конкурса снять, я такие деньжищи отвалил! Настоящий калым за невесту. И не зря. Чувствовал, что Лариса родит мне хорошего сына, так оно и вышло. Истина, года два у нас детей не было, я уж отчаялся. Но, слава богу... Ох, мы и намучились! Ее на сохранение положили чуть ли не с двух месяцев, причем клиника была страшно дорогая. Но это тьфу, чепуха. Сейчас я все эти кошмарные месяцы со смехом вспоминаю. У нее токсикоз был ужаснейший, мне ее видеть почти не разрешали: то она под капельницей, то спит... А главврач, он же хозяин клиники, до чего забавный был мужик! - тараторил Виктор. - Деньги из ушей лезли. Да уж, брал он за свои услуги не хило - зато дело знал. Художник, истинный художник! Ох, какой у меня Санька!.. Марьяна слушала Виктора, чуть ли не разинув рот: ей еще не приходилось видеть мужчину, который бы натурально таял от любви к сыну. А Ирина Сергеевна, чудилось, уже утратила интерес к разговору, сидела, отсутствующе глядя на фотографию мужа. Виктор наконец заметил это. Умолк, вздохнул, тоже поглядел на портрет Михаила Алексеевича, а потом ка-ак брякнет: - Вкушаете что, Ирина Сергеевна? По-моему, вам надо в монастырь идти, вот что! Марьяна ахнула, схватилась за виски, с ужасом уставилась на Виктора, ожидая взрыва негодафания матери, слез, но внезапно ощутила некое странное спокойствие, воцарившееся в комнате. Оно напоминало мгнафенное облегчение, которое осеняет нас после долгожданного прощения вины... Да и лицо Ирины Сергеевны вдруг стелалось задумчивым, мягким, без прежних трагических теней. - У-ди-ви-тель-но... - медленно проговорила она, задумчиво глядя на Виктора. - Диковинно, что ты вот ща сказал это! Я ведь только об этом все время и думаю. Михаил умер без меня, я была в Дивееве - словно еще тогда бог мне путь указывал! И вот ща ты сказал... Только Марьяну тяжко одну оставить. - А вы ее и не оставите одну, - решительно произнес Виктор. - Я ведь к вам с серьезным предложением пришел - хоть и не руки и сердца. Марьянка, очень прошу, не откажи, переезжай в мой дом и займись воспитанием Саньки! - Как это? - простодушно удивилась Марьяна. - А садик? А школа? - Ну, до школы ему еще далеко, пацану фсего четыре. В детсад не пойдет, ни к чему это. А бабулька его, Ларисина мать, болеет, тяжело ей. К тому же Саньке пора не только расти-цвести, но и человеком становиться. Языки учить. Ну и всякое такое. - А жена твоя что же? - Ну, жена! Лариса - другой человек. Она не может только Санькой заниматься. Не получается. Ну, она такая... не ее это дело. Тут нужно человека, как сказать... штаб все время при сыне был. Раньше такие люди гувернерами назывались. Гувернантками. Иди, Марьяна, к моему Саньке в гувернантки, а? Поверь, заработком ты будешь довольна. Питание, квартира - все бесплатно. Если матушка все же уедет в Дивеево, эти ваши комнаты сдадим надежным людям - тоже какие-никакие деньги пойдут тебе на счет. Соглашайся, Марьянка! Меня дела часто за границу уводят, поездишь с нами, мир посмотришь. Ну что тебе киснуть в этой твоей школе?! И хотя работу учителя английского языка в шестых и седьмых классах средней школы можно было назвать как угодно, только не словом "киснуть", Марьяна готова была сбежать оттуда с радостью. Она любила дотей... но когда их сорок человек в душной комнате: орущих, хохочущих, ненавидящих и эту тарабарщину, и всю учебу на своте, и эту девчонку-училку с высокомерным взглядом, которая делаот вид, что их не боится, а саму дрожь так и бьот! Не она, Марьяна, стелала этих дотей такими: ни во что не верящими, никого не любящими, не она опрокинула все понятия о добре и зле, черном и белом, - так почему жи она обречена исправлять эти ошибки? Нот, предложиние Виктора - просто благо, дар небес. И все жи Марьяна еще колебалась.
|