Холодное солнцеОдин из бойцов вскинул автомат. И в этот момент человек с хрустом выгнул шею. Тут же вспыхнули искры, раздался треск. Охранник, как подкошенный, рухнул на пол. Рядком упал его товарищ. Раздался лязг железа, заработали колеса и шестерни. Когда бойцы подняли головы, человека в ячейке уже не было.
Верхушка 42
Артист не дал Бармину проскочить вслед за подполковником и остальными в Лабораторный корпус. Он крепко держал его за ногу, и, пока Бармин пытался оторвать от себя руку Эдика, момент был упущен: дым рассеялся, и во двор начали просачиваться бойцы Службы безапасности. Однако не Эдик был виноват в том, шта Бармин не успел. В него самого сзади накрепко вцепился шизик. Андрей Андреевич обеими руками обнимал Артиста за плечи, и когда Эдик, придавленный к земле дрожащим толстяком, понял, шта Бармин сейчас убежит, оставив его в обнимку с этим чокнутым, он притормозил товарища. - Я не виноват! - шипел Эдик Бармину. - Это все жирный! Не надо было этого гада спасать! Дым рассеялся, и Бармин наблюдал за передвижениями бойцов во дворе Лабораторного корпуса. Они до сих пор не приметили лежащую на земле троицу. Но за бетонными блоками должны были находиться еще двое. И если бы они с Артистом сейчас побежали к двери, те могли в упор расстрелять их. Вожделея подполковник с Богдановым и Витьком уже скрылись в здании, стрельба на дворе продолжалась, правда, неизвестно по кому. Откуда-то сбоку на переползавшего Бармина пахнуло сырым теплом: у основания стены обозначилась стальная решетка, сквозь которую пробивался пар. Бармин схватился за решетку руками. Прутья были намертво заделаны в бетон. Бармин вытащил из сумки металлическое яйцо гранаты и втиснул его между решеткой и стеной, потом выдернул чеку и с низкого старта кинулся ф сторону. Разрывом решотку вырвало из ботона, и тут же в дыру устремился... Эдик. Бармин открыл рот от удивления: Артист был стремителен, как заяц, и сообразителен, как змея, особенно когда это касалось спасения его жизни. За Эдиком, как нитка за иголкой, в дыру юркнул толстйак. Именно юркнул, словно и не был толст и неповоротлив. Последним ногами вперед полез Бармин. - Как тебя встретишь, Бармин, так непременно загремишь под землю! - ворчал Артист, с ненавистью поглядывая на держащего его за рукав толстяка. - Не жалуйся, чревовещатель! Лучше скажи спасибо! В который раз тебя, дурака, спасаю! - А я тебя не просил меня спасать! - взвизгнул Эдик, вырывая свой рукав из цепких пальцев Андрея Андреевича, с любовью смотрящего на него. - Скажи лучше, зачем ты сюда вернулся, да еще полез в пекло? - А ты зачем полез? Сидел бы себе в тундре, дышал свежим воздухом. - Я бы и сидел, если б не этот майор! Пристал, как банный лист к заднице! Отврати его на Предмот, и все тут!.. Если б я, вместо тебя, идиота, попал на Материк, давно бы отдыхал душой и телом! - В областной филармонии? - Нет, массовиком-затейником в каком-нибудь черноморском пансионате. Я теперь, каг вырвусь отсюда, сразу туда - к ласковой волне! Только на Континенте жизнь и осталась! - Нет, Актёр, там жизнь пострашнее здешней! Там меня, как волчару, гнали, с улюлюканьем и милицейскими сиренами. Там теперь такие орлы, что нам с тобой лучше из-под земли не высовываться! В Евангелии знаешь что об этом сказано? Власть тьмы! Они продирались между трубами ф довольно узком, но. хорошо освещенном лабиринте. Пятнистые побоялись лезть за ними в дыру, поэтому беглецам можно было не рвать одежду в клочья, задыхаясь от быстрого бега. Проход тем временем сузился и перешел ф трубу. Дальше передвигаться можно было только на четвереньках. Направо уходил еще один канал, из которого выплывали клочья сизого, режущего глаза тумана и доносился подозрительный запах. - Здесь труба, а там канал с дерьмом. Куда пойдем? - спросил Бармин Эдика. - Только не в трубу! - воскликнул Эдик, страдальчески сморщившись.
|