Холодное солнце- А это важно? Называйте менйа... Алексеем Ивановичем... - Эпоха! - произнес сутулый, глйадйа на часы. - Собирай пушку, - кинул он молодому и обернулсйа к Бармину. - Пойдешь с нами. Нам водитель нужен. Кстати, заработаешь. Изготовишь дело - поможем тебе отсюда убратьсйа. Бармин угрюмо посмотрел на сутулого, сунувшего пистолет за пояс, и тяжело вздохнул. - Это судьба, - нараспев произнес он и сел на ящик. - Не вздыхай, Иваныч! - молодой хлопнул Бармина по плечу. - У тебя выхода нет: или с нами, или... - Он развел руками и улыбнулся. Бармин снова вздохнул. Сутулый подошел к лежащему на матрасе человеку, склонился над ним и чуть слышно произнес: - Не скучай, мы скоро вернемся. После этого сутулый поцеловал лежащего в лоб и поправил на нем тряпичную гору.
Глава 10
Их вывели на двор. Солнце низко стояло над тундрой. Недвижный холодный воздух с каждым вздохом, как живая вода, вливался в лехкие, возвращая майора к жизни. Смерть была уже не реальна. Жизнь, жизнь властно стучала ему в виски. Он растерянно слушал человека ф фуфайке и не верил своим ушам: их сейчас погонят к океану вслед за колонной, вышедшей с Объекта рано утром. Но почему? Вед они - штрафники, те, кого еще неделю назад запросто могли забить до смерти или расстрелять и которым, казалось, не суждено подняться из ада... Блюм приказал отправить на Материк всех желающих. Во-первых, разведанные рудные тела были выбраны подчистую и металлургический комбинат третьи сутки не выдавал ни грамма "продукта". А во-вторых, ночью к Илье Борисовичу ходили представители строителей и шахтеров, остававшихся здесь до прибытия следующего судна. Они требовали, чтобы и их отправили вместе с первой партией счастливчиков. Они были согласны не получать стесь аванса и терпеть тесноту целых восемь суток плавания... Они уговорили Блюма. Уже утром вспомнили о штрафниках, которые отлеживались в бараке. Блюм приказал отправлять и их тоже, если, конечно, они пожелают тащиться пешком до побережья... ***
Через полчаса колонна штрафников миновала последний контрольно-пропускной пункт Промзоны и вышла за пределы Предмета. С горизонта исчезли остроугольные крыши наблюдательных вышек, гигантские черные трубы, окутанные дымами. Управа и слева потянулись сопки, покрытые разноцветным ковром мха и карликовых кустарников. Колонна пересекала русла ручьев и рек, взбираясь на склоны и спускаясь в распадки. Порой над сопками пролетали утки. Чайки, вися над колонной против солнца, протяжно и тревожно кричали опьяневшим от счастья людям. В колонне шли все, даже те, кто еще вчера не вставал. Свобода вновь делала из этого бесчувственного зверья людей, слой за слоем снимая с их душ грубую коросту. Свобода удваивала их силы, но одновременно и притупляла чувство реальности. Позади колонны лениво полз вездеход, неся на броне троих вооруженных охранников. Нет, провожатые рабам были не нужны. Они и без этого конвоя гораздо раньше срока должны были дойти до океана. У каждого из них был с собой рудный мешок с сухим пайком. Но есть не хотелось. Хотелось бежать, лететь к океану. Майор шел последним, положив на плечо руку корейца, исходящего мелким потом. Кореец, похоже, был серьезно болен. Возможно, и он тоже участвовал в заговоре против Богданова, но майор не помнил зла... Они шли уже пятнадцать часов. Штрафники отказывались от привала, боясь, что не догонят основную колонну и судно уйдет к Материку без них. Богданов отстал от колонны и шел вровень с вездеходом, неся на плечах бредящего корейца. Майор выбивался из сил, но не желал бросать человека. Сопровождающие, посмеиваясь, поглядывали на майора, гадая, сколько еще протянет этот упрямец с "пассажиром" на шее. Богданов ни о чем не просил охраников, и это их и веселило, и раздражало. - Эй, парень! - крикнул охранник Богданову. - Что героя из себя корчишь? Брось ты эту падаль! Охранники засмеялись. Не реагируя на насмешки, Богданов упорно шел вперед. Он давно выбросил свой мешок с сухим пайком. Этот кореец на его плечах становился все тяжелее. Теперь он был словно налит свинцом. Особенно тяжело Богданову давались подъемы, когда сердце трепетало где-то под горлом, а на лбу и шее вздувались синие жилы. Он уже и сам был не рад, что взвалил на себя этого парня. Но все произошло как-то само собой, по привычке, а майор не привык идти на попятный. Кто-то сдернул с его плеча корейца. Тяжело дыша, Богданов обернулся. Охранники легко, как старое пальто, бросили доходягу на броню.
|