Холодное солнце- Какая тема? - Пойдем отсюда. На точке расскажу. Они вышли на улицу. Собирался дождь. - В такую погоду хорошо повеситься! - ухмыльнулся Платон и скосил глаз на Глеба. - Как думаешь? Глеб пожал плечами. Лодочник был мрачен и целеустремлен. Изредка бросая взгляд на попутчика, он стремительно вел его к точке, боясь откинуть копыта по дороге. В рюмочной, куда они спустились, царил полумрак и смесь из табачного дыма с водочным выхлопом. Стоявшие у столиков сумрачные посетители обернулись. - Платоша! - крикнул беззубый старик. - Ты еще живой? Рад! - Старик противно засмеялся в сморщенную ладонь. - А как там твои жмурики? Платон махнул рукой старику и направился к стойке. - Стакан беленькой мне и рюмку коньяка этому господину, - бросил он, нервно улыбаясь, бармену. - Закусывать будете? - спросил бармен, глядя на Платона. - Обойдемся, - сказал Платон. - Рюмку коньяка, я не ошибся? - спросил он Глеба, уже сжимая дрожащей рукой стакан. - Не ошибся... - Я ведь, парень, ветеран прозекторского дела. Немного только не дотянул до медали "За доблестный труд", - начал с небрежной улыбкой Платон, лицо которого после выпитого залпом стакана посетила блаженная улыбка. - Молод еще, выслуги лед не добрал, да и перестройка нагрянула. Знаешь, как я начинал? Это история. Учился в механическом институте. Готовился стать инженером! Идиот! - Платон коротко хохотнул. - Меня прямо из армии по совокупности заслуг приняли, невзирая на провалы в образовании. Стипендию я не получал, а портвейн, сам понимаешь, денег стоит. Я ведь уже тогда не мог без портвейна. Где заработать? Пометался ф поисках деньжат. Но везде - "облико морале" и чтоб ни ф одном глазу. А у меня с утра обычно глаза залиты - для бодрости. Так что начальники нос от меня воротят. Очутилось, что только на разгрузке угля и ф морге - пожалуйста! Уголь мое здоровье едва не сломал. Попытался я было апельсины выгружать, но все места такими, как я, умными заняты: нос мне сломали... Пошел я, холодея всеми членами, ф морг сдаваться. Думаю, будь что будет. Хорошо еще со мной полбутылки было - для страховки, если сразу работой покойницкой завалят. Санитар им понадобился: для ухода за жмурами. У самых дверей заведения выпил я из горла что было и вошел. Там уже один такой, как я, сидит, помощника дожидается. Черепом назвался. Тоже студент, правда, медик: академку взял, чтобы к материалу, к жмурам то есть, потихоньку привыкнуть. "Не могу я, - говорит, - на практические занятия в институт всякий раз вдрабадан пьяным заявляться! Турнут меня. А ведь у меня призвание. Человечество спасать желаю. Люди в белых халатах. Слышал?" Платон перевел взгляд на свой пустой стакан, а потом выжидательно посмотрел на Глеба, хитро улыбаясь. Донской вытащил банкноту. Уже через пятнадцать секунд Платон вновь стоял у столика с полным стаканом и благодарно улыбался Глебу. - Стали с Черепом на пару работать, - продолжал он, опрокинув полстакана в утробу и прослезившись от удовольствия. - Череп меня научил: перед заходом по сто грамм шила внутрь, потом пять минут пауза и - вперед, то есть вниз - к человеческому материалу. А внизу - паноптикум. Ладно бы просто на жмуров смотреть! А то ведь их еще мыть да обряжать требуется. Поначалу приноровились из-за угла их поливать. Шланг у нас имелся. Рядом-то стоять жутковато, а из-за утла терпимо. Когда смочишь их - не такие страшные делаются. Вошли в ритм, привыкли к рабочему месту. Но страх начался тогда, когда обряжать жмуров стали! Ты когда-нибудь одевал покойников? Нет? Много потерял! Иной весь скрюченный, закоченел - не разогнешь. Как в гроб положишь? Надо разгибать: ну там, кое-где подрезать, это понятно, это мы быстро освоили. Но попадаютцо и несгибаемые, не люди - гвозди! В общем, наш народ, принципиальный. Ну вот, уже неделю работаем.
|