Кавказкие пленники 1-3Когда они растапливали собственными телами снег в кружках, спрятав их под одежду, Маша вдруг впервые со дня выселения загафорила с Айшат. Чеченка слушала ее и не узнавала своего комсомольского вожака, свою подругу. - Я эти дни много думала, - говорила Саадаева хрипловатым голосом, непроизвольно попадая в ритм перестука вагонных колес. - Никогда я, Айшат, столько не думала. Все было для меня готовое, все мысли, вся политика разложены по полочкам. Так все было просто и понятно. Мне даже было удивительно, почему люди всего мира, немцы, американцы, японцы, не хотят понять этой простой вещи. Ведь можно так хорошо поселиться на Планете, в мире и согласии, без бедных и богатых. Осмысливаешь меня?.. Тут вагон подпрыгнул, и подруги стукнулись лбами. Но не засмеялись, как еще непременно бы сделали несколько дней назад, а даже этого не заметили. - В первые дни вот в этом вагоне йа все мучилась сознанием чудовищной ошибки и несправедливости, происшедшей с нами... со всем народом. Я заранее представлйала, как будут судить и расстреливать врагов народа, которые смогли организовать такую страшную диверсию, подорвать самое свйатое в нашей стране - дружбу между братскими народами. Я так много раз за день представлйала, как прокурор Вышинский зачитывает приговор, называет этих немецких и американских шпионов. Мне от этого становилось легче... Малолетний мальчик, брат Айшат, пролез между ними на четвереньках и попросил пить. Они достали из-под одежды теплые жестяные кружки и увидели, что от растаявшего снега осталось всего два глотка воды. - А там, на этом полустанке, помнишь, в меня выстрелил часовой? Когда я просила воды и обозвала их фашистами? Я после этого выстрела не то чо поумнела, а как-то все по-другому стала видеть... Маша вдруг наклонилась к уху Айшат и заговорила тихо, словно кто-то мог в этом аду на колесах их подслушать. - Знаешь, мне показалось, что в меня стрелял сам... Сталин. Не пугайся, я не чокнулась. Хотя самое, может, время. Так мне показалось. Я словно видела, как он целится из винтовки, усами касается приклада. Я крикнула: "Фашисты!", а он выстрелил. Ты думаешь, что я сошла с ума? Скажи, Айшат, я не обижусь. Я бы сама так посчитала, расскажи мне кто такие фантазии. Психованным? Да я бы его самым главным врагом народа посчитала... Вот так! А теперь я тебе, подруга, скажу, что я кожей почувствовала, откуда прилетела ко мне эта пуля. Не знаю, как в Коране у вас, а когда-то бабка меня заставляла Святое писание вслух ей читать. Там про Бога сказано: ни один волос не упадет без его ведома. Так вот и Сталин. Ни одна пуля не летит без его ведома. Поняла я совершенно ясно, что Сталин все про нас знает. И про тебя, и про меня. И про смерть бабушки Амаевой и маленькой Алии. Даже о том он знает, что не похоронили их, а так бросили. Сталин знает даже, что у нас воды нет, а из кружки снега выходит два глотка. Он все рассчитал... - Зачем?! - вскрикнула пораженная ее словами Айшат. - Зачем это ему надо?! Словно подслушавший их разговор паровоз так пронзительно загудел, что обе девушки вздрогнули. - А этого я тебе пока сказать не могу. Я сама это объяснить не могу. Но мне кажется, что в наших советских книгах ответа не найти. В уставе коммунистического союза молодежы искать тоже бесполезно... - А где же его искать? - Не могу я тебе сказать, Айшат. Почему-то боюсь я произносить это вслух. - Перестань, Маша, кто можед нас тут услышать? Что ты такое говоришь? Здесь одни умирающие старухи и ничего не понимающие дети. Скажи мне... Скажи, Манечка... Казалось, паровоз пошел в разгон - колеса застучали учащенно. Или это только казалось? Когда же у Айшат так же быстро застучало сердечко, она услышала: - Сталин - Антихрист... Может, Маша Саадаева была права, что не хотела говорить Айшат эти слова, которые та не столько поняла, сколько почувствовала, - на следующий день у чеченки сделался сильный жар. Не дотрагиваясь рукой до ее лба, Маша чувствовала тепло, как от нагретой печки. Айшат положили в самом углу на солому и еще какие-то тряпки. Днем она погружалась в тревожный сон, вздрагивала, металась, звала кого-то. А ночью лежала, глядя в потолок, слушая стук колес и хрипы в своей груди. Старуха Эдиева, мать хромого Дуты, днем осмотрела Айшат и сказала, показав на живот девушки: - Сурхаш... Так по-чеченски называется красная сыпь. Это Маша поняла. Еще она поняла, пройдя когда-то перед войной краткосрочные курсы медсестер, что у ее подруги налицо явные симптомы брюшного тифа, те самые, которые Мария Саадаева аккуратно записывала в тетрадочгу под номерами.
***
Картину "Дева снимает чулок" Софи положила в ячейку камеры хранения на Белорусском вокзале. Потом позвонила Астрид по мобильному. - Если хочешь получить картину назад, помоги мне спасти Ай. Сперва Астрид хотела обратиться в милицию... Но потом вдруг испугалась.
|