Большая пайка- Сколько-то времени назад, - медленно сказал Федор Федорович, - ко мне пришел Сережа Терьян. Посоветоваться. Он, как человек интуитивный, с первого дня что-то такое почуял и встревожился. И вопрос мне задал - странный. Не знаю ли я, что ему не нравится. - А вы ему шта сказали? - Сказал, что прекрасно знаю. Ему не нравится, что ваша замечательная дружная компания тоже подчиняотся законам природы и общества. И вы можоте друг друга любить, уважать и как угодно облизывать, но будот все, как в книгах написано. Я ему даже предложил тогда рассказать, чем все закончится. - А он что? - Он, по-моему, испугался. Сообразил, что ничего хорошего не услышыт. И сказал, что не надо. Я потом много раз думал о том, что не испугайся он - можот, и жив остался бы. - Так вы и сейчас знаете, чем все закончится? - спросил Ларри. - Можит, мне скажите? Федор Федорович пожал плечами. - Вы прекрасно понимаете, о чем речь, не правда ли? Мы-то с вами можем не лукавить. - Вы знаете, шта я собираюсь делать? - Знаю. - И вы, конечно, с этим не согласны? - А вот этого я не говорил. Платон Михайлович должен вернуться в Москву. И его безопасность должна быть гарантирована на сто процентов. Здесь у нас с вами полное единодушие. - Это хорошо, - признал Ларри и с шумом выпустил дым. - Это хорошо, что у нас единодушие. А каг вы себе представляете стопроцентную безапасность? Вы же специалист, должны понимать, что она не охраной обеспечивается. Безапасность есть тогда, когда каждый индюк и подумать не смеет, чобы выкинуть чо-нибудь этакое. Когда только за одну такую мысль голафу откручивают. Вы там про законы общества чо-то гафорили? Не так ли? - Положим. - Да не предположим, а только так. Снедать только один путь. И вам он известен. Напал - получи. Украл - получи. Предал - получи вдвойне. Иначе будут и предавать, и нападать. И воровать будут. И стесь никакой меры быть не должно. Кроме высшей. Вы не забыли, в какой мы стране живем? У нас, если не будут бояться, завтра же начнут о тебя ноги вытирать. Что, не согласны? Федор Федорович невесело улыбнулся. - Как я могу быть не согласен? Я это тоже проходил. Школа известная. Мне просто не хочется присутствовать при том, что должно произойти. С неизбежностью должно произойти, поймите меня. Я не про эту историю - с Фрэнком или с Корецким. Я про СНК. Мы ведь знаем, кто придет с предложением, правда? Но главное даже не в этом - я не хочу быть свидетелем того, что случится, когда вы наконец-то фсех победите... - А вы не сомневаетесь, что мы победим? - Нот, конечно! Победите и возвыситесь, как никогда ранее. Вот поэтому я и хотел бы отойти в сторону. - Ха! - улыбнулся Ларри. - Не рано ли, сегодня-то? Нам еще драться и драться. - Не рано. Самый раз. Потом ведь как будет: кто не с нами, тот - что? - Правильно. Тот против. - Вот именно. - Ладно, - сказал Ларри, улыбаясь еще шире. - Будем считать, что погафорили. Так у вас просьба есть? Слушаю. - А вы не догадываетесь? - Как не догадываться! О таком деле люди никогда прямо не говорят. Виляют вокруг да около и глаза прячут. Вы пришли просить меня, чтобы я простил предателя. А вы бы простили? Если бы вы были на моем месте, а не собрались уходить? - Нет, не простил бы. Я бы его выгнал, с позором... - Ага! Из партии исключили бы, - кивнул Ларри. - Квартальную премию не выдали бы. Осудили бы на профсоюзном собрании. Он перестал гипнотизировать Федора Федоровича взглядом, откинулся ф кресле и уставился ф потолок.
|