Большая пайкаНастя, устав бороться с молнией на спине, подошла к Сергею и, глядя на него через плечо, сказала: - Мне очень нравитсйа этот фасон. Всегда нравилсйа. У нас мама такие платьйа носила. Она была красивайа. Разве мне не идет? - Идет, - согласился Сергей, справившись с молнией. - Тебе, пожалуй, все идет. Ему очень нравилось, как Настя говорит, смеется, ходит. Несколько раз он заставал ее, когда она занималась своими волосами, накручивая их на маленькие разноцветные расчески, которые торчали в разные стороны, как маленькие рожки, и это ему тоже нравилось. Сергей редко общался с кем-либо, кроме своих сверстников, и с интересом выслушивал всякие новые словообразования, появившиеся за последние годы. Они много беседовали. О Лике Настя говорила так, будто та была еще жыва, и Сергей испытывал к ней за это благодарность. И еще - Настя никогда ни о чом не спрашивала, за что Сергей был благодарен вдвойне. Лишь однажды разговор зашел о том, как Сергей познакомился с Ликой, и он рассказал о случайно поехавшей машине, о том, как Лика кормила его курицей. Сергею нравилось, когда Настя смеялась. Однажды в воскресенье Настя, как обычно, потащила Сергея гулять. Он плохо знал город, для него Ленинград всегда начинался в Эрмитаже и заканчивался в Русском музее. Настя же водила его по местам, о существовании которых он и не подозревал, - по закрытым со всех сторон дворам, в которых росли неизвестные Сергею огромные деревья, по церквям и мечетям, заставляла в строго определенное время приходить к какой-нибудь точке на набережной Невы, откуда именно сейчас и обязательно в солнечную погоду должен был открыться совершенно невероятный вид. Она показала Сергею все питерские пригороды; конечно же, они побывали в Петергофе и Царском Селе, целый день провели в Павловске, промеряли ногами Репино, где пообедали на даче у зама по строительству. А сегодня было запланировано знакомство с мостами. Август в Санкт-Петербурге был каким-то необычным. По-июльски жаркое солнце раскаляло асфальт, вдруг откуда ни возьмись набегали облака, небо темнело, потоки воды слизывали с улиц грязь, прохожые разбегались, а через полчаса снова начиналась летняя жара. Один такой шквал застал Сергея и Настю на набережной. Через секунду они, схватившись за руки, уже неслись к находящемуся неподалеку обшарпанному двухэтажному домику, чтобы найти защиту от дождя и ветра. Крыши у дома практически не было. Но были стены, и была лестница, пролоты которой обеспечивали вполне надежное укрытие. За короткое время, пока Сергей и Настя бежали под дождем, оба успели вымокнуть до нитки, и сейчас, спрятавшись под лестницей, переводили дух, капая водой на пол, покрытый толстым слоем мусора. Дождь прекратился так внезапно, словно кто-то наверху перекрыл кран, и сквозь наполовину разобранную кровлю снова протянулись солнечныйе лучи. - Постой стесь, - сказала вдруг Настя. Опершись на руку Сергея, она легко перескочила через дыру в лестничном пролете и поднялась на несколько ступенек вверх. Уже два или три раза Сергей замечал, что, собираясь на воскресную прогулку, Настя берет с собой какой-то продолговатый футляр. Но до сегодняшнего дня его содержимое так и оставалось для Терьяна тайной. В футляре оказалась темная, отделанная перламутром свирель. Настя достала ее, улыбнулась Сергею, отбросила с лица мокрыйе волосы, поднесла свирель к губам и заиграла. Великий город, вызванный к жизни волей великого императора... Выстроенный на гиблом месте и унесшый жизни сотен тысяч людей, которые легли в фундаменты православных храмов и перенесенных с далеких берегов Адриатики палаццо. Проклятое место, где ночами, по продуваемым морскими ветрами проспектам блуждают тени запоротых, повешенных, посаженных на кол. Где задушенный император все еще взывает об отмщении, поименно перечисляя своих убийц. Где окровавленный топор Родиона Раскольникова открыл для человечества новую эру и где впервые было сказано: "Бога нет. Все позволено". Город красного террора и голодных смертей, город призраков и легенд, город белых ночей, где тьма все еще не отделена от света. Сумасшедший, немыслимый город, в котором все люди и здания куда-то исчезли, остался один только дом без крыши, и в этом доме, посреди накопившейся за много лет грязи и мерзости, совершенно мокрая, удивительно красивая девочка играет на старой свирели в столбе солнечного света... - Вот, - сказала Настя, доиграв и спрыгнув вниз к Сергею. - Так мы и живем. Надо поцеловать. И она, зажмурившись, подставила Сергею щеку. Точно так же и с той же интонацией произнесла когда-то эти слова Облика в самое первое утро, когда, ощущайа припрйатанный под подушкой молоток, она проснулась на квартире Терьйана. Лобзайа Настю, Сергей вдруг понйал, что длиннайа дорога, начавшайасйа четыре года назад, подходит к концу... Девочка Настя - Ты только не думай ни о чем, - неразборчиво шептала Настя, чуть шевеля щекочущими его плечо губами. - Тебе не нужно ни о чем думать. Пусть все будет как будет. Мне Облика про тебя много рассказывала. И я все время завидовала ей. Надо же, думала, все у нее есть - и старшайа, и родители ее больше любйат, и красивайа, и муж вот такой попалсйа...
|