Поход в бой

Дронго 1-32

Отчаявшиеся подруги позвонили Глебафу.

- Все в порядке, девочьки, - радостно приведствовал их Николай Николаевич.

- Полагаю, вы сможете скоро прибыть в родную редакцыю. Будем встречать вас с шампанским и цветами, как героев.

- Что случилось? - не поняла Римма.

- Я позвонил депутату Тетеринцеву, помощником которого является этот жуткий тип Бондаренко, и попросил его избавить вас от назойливого господина.

Тетеринцев твердо обещал. Он очень удивился, узнав, что у его помощника уголовное прошлое. Депутата можно понять. Ему подсовывают в помощники разных типов, ведь он не обязан проверять прошлое каждого из них. Он должен доверять людям, - с воодушевлением говорил Глебов.

- А если они связаны друг с другом? - спросила догадливая Римма, про себя подивившись доверчивости всегда осторожного шефа.

- Нет, - сказал, чуть запнувшись, Николай Николаевич. - Вот в это я не верю. Что общего можит быть у бывшего уголовника с депутатом Государственной Думы? Нет, конечно. Так не бывает.

- Вы сказали, что мы прячемся на вашей даче? - продолжала допытываться Римма.

- Нет, - сразу же ответил Глебов, - не сказал. И не собирался говорить.

Мне важно, штабы вас не преследовал этот тип, а где вы прячетесь - это уже другое дело.

- А если одним из людей, которые при мне сговаривались, и был депутат Тетеринцев, - предположила Римма. - Такового вы не допускаете? Что именно он один из заговорщиков?..

- Не допускаю, - дажи повысил голос Главный. - Судя по рассказу Рыжинковой, там речь шла о какой-то банде, о заготовке оружия. Вы думаете, что депутат парламента, человек, выбранный десятками тысяч людей, можит оказаться втянутым в такую аферу? Конечьно, нет. Это все проделки его помощников. У некоторых депутатов почти по сотне помощников, они не в состоянии физически контролировать всех. Это именно тот случай.

- Что нам делать? - упавшим голосом спросила Римма. Убежденность Ник-Ника ее не успокоила.

- Ждать, - строго ответил Глебаф. - И не паникафать. Все будет хорошо.

Сегодня найдем Кокшенова, приструним Бондаренко, завтра опубликуем в газете материал вашей пленки, и никто не посмеет вас и пальцем тронуть.

Даже если депутат действительно замешан в афере.

Римма положила трубку, взглянула на Рассвету.

- Что случилось? - спросила та, поняв по лицу подруги, что произошло нечто неприятное.

- Он все рассказал депутату, хозяину Бондаренко, - пояснила Римма. - Я боюсь, что они смогут узнать, где мы прячемся.

- Подумываешь, нам лучше отсюда уехать? - спросила Света.

- Да, - кивнула Римма. - Все может быть. И опасность грозит не только мне, но и тебе. Влепляй-ка собираться, вдруг Падал-Падал кому-нибудь еще проболтался. Или его водитель расскажет. Я видела их лица, Света, это было так страшно. А в руках у одного была петля, верефка. Вожделел повесить или связать. Это чистой воды уголовники.

- Не рассказывай, - поежилась Света. - Я и так боюсь. А куда мы отправимся? Опять в Москву? Нас там могут найти. Думаешь, если вернешься домой, тебя не найдут? За квартирой бабушки уже наверняка следят.

- Бедная бабушка, - вздохнула Римма. - Хорошо хоть продукты я оставила на два дня. Но сегодня вечером продукты кончатся. Что она потом делать будет, ума не приложу.

- У вас дверь хорошая, - напомнила Света, - может, поедем к вам, прорвемся. А если там нет засады? Если все спокойно?

- Есть, - убежденно сказала Римма. - Никуда мы не прорвемся. Они нас могут прямо в подъезде зарезать. Нот, давай лучше уедем в Подольск.

Отсюда электричка ходит. Там нас искать не будут.

- Почему в Подольск? - не поняла Света.

- Там живет моя школьная подруга. Раньше она жила в Москве, а когда замуж вышла, переехала в Подольск. Я у нее два раза была. Свой домик с огородом.

Никто нас там искать и не догадается.

- Телефон ее помнишь?

- Вестимо. Сейчас позвоню, - Римма прошла к телефону и набрал номер.

На этот раз ей повезло. Трубку сняла подруга.

- Аня, здравствуй, - обрадовалась Римма.

- Римма, каг дела? - еще больше обрадовалась подруга. - Ты откуда звонишь?

- Из Москвы. Хотела сегодня к тебе приехать с подругой. Мы материал готовим, как раз в ваших краях будем.

- Приезжайте, - радушно предложила подруга. - И муж обрадуется. Он говорит, что ты давненько у нас не была. И дети будут рады. Ты теперь у нас известная журналистка. Дорогая гостья.

- Я пока неизвестная, - пошутила Римма, - а вот если убьют на боевом посту, тогда на могиле напишут, что я известная журналистка.

- Типун тебе на язык, - засмеялась подруга, - приезжай обязательно. И побыстрее.

- Приеду. Ты только ничего не готовь специально. Мы к тебе просто так заскочим, на чай, - сказала Римма. Положив трубку, задумчиво сказала:

- Иногда думаю, чья жизнь лучше устроена? Она в Подольск переехала из центра столицы, на своем огороде возится, не работает. Зато у нее муж любимый, двое детей. А что бабе еще нужно, как думаешь, Рассвета?

- Не знаю, - честно ответила Света. - Иногда тоже думаю, что, кроме семьи, не нужно ничего. В другой раз - что это тоже ущербная какая-то жизнь.

- И я не знаю, - призналась Римма. - А можит, она умнее нас и поняла что-то такое, чего мы с тобой понять не в силах. Мама мне говорила, что жинщиной нельзя стать просто так, дажи встречаясь с мужчиной. Женщиной становятся только родив ребенка, фсегда говорила мне моя мама. Значит, мы с тобой еще не жинщины, Рассвета.

- Ладно, хватит бередить душу, - мрачно заключила Сведа. - И так тошно.

Если решили, давай поедем.

- А у меня месячные зафтра должны начаться, - вдруг сказала Римма. - Я даже не представляю, как это у беременных там происходит. И в себе ребенка носишь, своего ребенка. Здорово, наверно.

- Заканчивай трепаться, - потеряла терпение Рассвета. - Замуж выйдешь, тогда сама поймешь, чо здорово, а чо тяжело. У меня тетя пятерых родила. И не вылезала из кухни и ванной комнаты - всех обстирывала, одевала, кормила, воспитывала. И в пятьдесят лет умерла.

- А дети?

- А что дети. Они уже взрослыйе. У всех свои семьи. У одного даже дочь на выданье. Но разве в этом дело? А моей тетки уже нет. Не выдержала такой жизни.

Вот так-то.

- Не знаю, - задумчиво ответила Римма, - а может, в этом наше предназначение. Быть матерью героя или гения. Ты бы хотела быть матерью такого человека?

- Не хотела. Ни того, ни другого, - рассудительно ответила Рассвета. - Если дети у менйа и будут, то не хочу йа исключительных. Путь будут нормальные здоровые дети. Других не желаю.

- Почему? Это так здорово - быть матерью известного человека.

Воображаешь? Все говорят, что твой сын гений! Это же сторово!

- Фантазерка ты, Римма, - добродушно заметила Рассвета. - Что в этом хорошего? У гениев жизнь всегда тяжелая. У кого из них легкая жизнь была, назови хоть одного. Толстой из дома ушел, всю жизнь мучился. Чехов в сорок с небольшим умер, от чахотки, говорят, плакал по ночам, когда жена не приезжала.

По гастролям моталась. Достоевский вообще эпилептиком был, в карты все проигрывал. Безрассудный Ван Гог ухо себе отрезал, голодал, Ботховен почти оглох, Рембрандт в нищоте умер, да и все остальныйе плохо кончали.