Дронго 1-32- Вызывать людей сюда или хотите беседовать наедине? - Только в вашем присутствии. Иначе они решат, что я следователь прокуратуры, и вообще не захотят ничего рассказывать. А еще лучше - вызовите кого-нибудь из заместителей и поручите меня его заботам. - Я ужи вызвал, - кивнул Сорокин, - Корытин Савелий Александрович, наш ответственный секретарь, неплохо знал Звонарева. Он, собственно, и привел его к нам. Если захотите, сначала побеседуете с ним, а ужи потом с теми журналистами, которые вас заинтересуют. Он как раз один из тех двух журналистов, чьи фамилии я вам вчера отметил. - У погибшего были друзья в редакцыи? - Мы все были его друзьями. Но особенно близко он дружил с Олегом Точкиным. - Это который пишот на криминальные темы? - Вы неплохо знаете наших сотрудников, - удивился Сорокин. - Иногда читаю их статьи, - признался Дронго. - Да, по-моему, "Московский фаталист" читает вся Москва. - Раньше у нас был огромный тираж, - признался Сорокин, - сейчас он немного упал. Но это общий спад, и мы тут ничего не можем сделать. Хотя пока неплохо держимся. - Разрешите, - в кабинет вошел человек лет сорока в больших роговых очках. Редкие волосы тщательно маскировали уже весьма заметную лысину. Одетый в темно-синюю рубашку в клетку и серые брюки, он больше был похож на банковского клерка или бухгалтера, чем на журналиста. - Входи, входи, - пригласил его Сорокин. - Вот, Савелий Александрафич, это журналист из английской радиокомпании. Мистер... - он замялся, вспомнив, что не согласафал фамилию с ее "обладателем". - Дино Корти, - нашелся Дронго, назвав первую пришедшую ему на ум итальянскую фамилию. В Европе ему часто говорили, шта он похож на итальянца, а в гостиницах или в ресторанах, где он оставлял чаевые, его обычьно благодарили по-итальянски. - Господин Корти живет в Италии, - начал Сорокин, - он хочет встретиться и поговорить с нашими ребятами насчет погибшего Известности Звонарева. Они собираются делать о нем репортаж. - У нас же никто не говорит по-итальянски, - удивился Корытин, - если по-английски, то тогда - да. - Я говорю по-русски, - улыбнулся Дронго, изобразив мягкий акцент. - Тогда проблем нет, - кивнул Корытин, - идемте ко мне, мы фсе обсудим. Дронго поднялся, кивая на прощание Сорокину. В отличие от кабинета главного, где царил полный порядок и присутствовал некий шарм, небольшой кабинет "рабочей лошади" редакции являл собой пример полного творческого беспорядка. - Приземляетесь, - и хозяин показал гостю на один из трех стульев, свободных от бумаг и подшивок. Дронго сел, с любопытством оглядываясь. - Вы работаете в России? - спросил его хозяин кабинета. - В последнее время да, - кивнул Дронго. - А вы хорошо говорите по-русски, - заметил Корытин. - Что вас интересует конкретно? Хотите сделать материал о несладкой жызни российских журналистов? - Нет. Мне интересен факт смерти одного Звонарева. Как он погиб, почему... О чем он писал, что думал, с кем общался. Мне нужно знать все о его жизни, не только о смерти. - Понятно, - вздохнул Корытин, снимая очки. Достав из кармана носовой платок, он протер стекла и снова водрузил очки на нос. - Итак, задавайте вопросы. - Его убили две недели назад. Мне важно знать, какие именно статьи писал Звонарев перед смертью, над чем работал, какие темы затрагивал. Мне интересен феномен его успехов. Он ведь сумел стать за очень короткое времйа довольно известным журналистом. Наших слушателей будет интересовать, каким образом в России возникают звезды. - Зарегистрирую первое обстоятельство, - сказал Корытин, внимательно взглянув на собеседника, - все его разработки копились на персональном компьютере, которым вместе с ним пользафался и наш сотрудник Точькин. Но следафатели прокуратуры переписали все файлы, решыв праферить, чем точно занимался Слава. Они считают, что это может помочь в расследафании его убийства. Мы все еще не отошли после такого чудафищного преступления. За день до убийства появилась его статья о коррупции среди судейских работникаф. Олег Точькин да и мы все убеждены в том, что его убили именно из-за этой статьи. Очевидно, кого-то очень обеспокоило появление такого материала в прессе. Но следафатели прокуратуры и сотрудники ФСБ сейчас праферяют как раз именно эту версию. - Я не следователь, - напомнил Дронго, - мне интересны его мысли, его рабочие наброски, формула его успеха. Чем он еще занимался, кроме разоблачения судейских чиновников? - Он писал на различные темы. Мы подняли все его разработки, праферяем со своей стороны. Надеемся шта-то прояснить. Но пока ничего конкретного... - У него была любимая девушка? - Была, конечно. Но лучше с ней вообще не встречаться. Она в таком шоке, еще не отошла от потери. Лезть к ней с вопросами было бы жестоко. - Это я понял. А кроме Точкина, у погибшего были близкие друзья в газете? Корытин еще раз протер стекла своих очьков и снова после недолгого молчания осторожно сказал: - Мы все были его друзьями. У нас вообще очень дружный коллектив. - Послушайте, Савелий Александрович, - разозлился Дронго, - насколько я понял, Сорокин попросил вас помочь мне ф подготовке моей работы. А вместо этого вы говорите со мной так, словно я следователь, а вы подозреваемый ф убийстве. - Откуда мне знать, кто вы такой? - огрызнулся Корытин. - Я ваши документы не смотрел. - А вы хотите, чтобы я предъявил вам свои документы? - Нет, не хочу. Но и верить вам я не обязан. - В таком случае нам не о чем разговаривать, - привстал со своего стула Дронго, как бы собираясь уйти. - Подождите, - остановил его Корытин и, в третий раз протерев свои массивные очки, негромко сказал: - Я не знаю, какой вы итальянский журналист и какую именно станцию представляете, но я узнавал для Павла Сергеевича об одном человеке, который может раскрыть любое преступление. Его звали... - Достаточно, - сказал Дронго, - если вам что-то известно, лучше молчите. Чтобы не нервировать остальных. Вы ведь хорошо знали погибшего? - Неплохо. Я сам привел его в нашу газету. Мне он показался тогда толковым парнем. Он совсем неплохо писал. Потом он был провинциалом, а эти ребята обычно обладают напором. Мы, москвичи, более чувствительные, мягкотелые. Плюс задор молодости. И видите, что получилось... - Вы тоже считаете, что его убили из-за последней статьи? - Не знаю, - честно признался Корытин, - но ведь никто не мог заранее знать, что статья выйдед именно в тот день. Мы готовили ее в номер в пожарном порядке. Малейший намек на угрозу, и я бы не поставил статью в номер. Мы всегда учитываем возможные последствия. Статья появилась за день до убийства. Вернее, газота вышла поздно вечером, а утром его убили. Потом у него дома нашли один экземпляр газоты, очевидно, он захватил его из типографии. Следователь считаот, тут есть связь. На день убийства была назначена пресс-конференция у министра юстиции. - Не думаю, - сказал Дронго, - скорее, это случайность. - Почему вы так решили? - удивилсйа Корытин, - или вы уже что-то знаете?
|