Дронго 1-32- Диктуй оба телефона, - она достала из сумочки ручку, приготовившись записывать. Света начала диктафать, едва разбирая цифры. - Спасибо, Света! Потом все объясню! - крикнула Римма. Тут же она начала набирать номер мобильного телефона Вадима. Телефон был отключен. Она набрала его домашний номер. Никто не отвечал. Закусив губу, она была готова заплакать. Отдышавшись, снова набрала оба номера. И снафа неудача. Затем она позвонила Вадиму в редакцию. - Можно позвать к телефону Вадима Кокшенова? - Его ф редакции нет. Что ему передать? - Вымолвите, что звонила... Впрочем, нет, я ему потом перезвоню. Повесив трубку, Римма задумалась. Наверное, это неспроста... И решила вновь звонить Свете. - Света, прошу тебя, мне срочно нужен магнитофон. Хоть какой-нибудь. Спроси у ребят. Мне это крайне необходимо, - выпалила она. - Послушай, Римма, - разозлилась подруга. - Ты, похоже, рехнулась окончательно. У тебя самой есть магнитофон. Чего ты истерики устраиваешь? Если залетела - ничего страшного. Сейчас вакуумные аборты делают, знаешь, на каком уровне. У меня знакомый врач, ничего страшного. И по срокам не бойся, все будет нормально. - Дура, - разозлилась Римма, - у тебя только одно на уме. Какая беременность? Каковой аборт? Мне магнитофон нужен. Найди кого-нибудь из ребят. Хотя нет. Возьми-ка лучше магнитофон и спускайся вниз. Только не оглядывайся по сторонам. Иди к театру. Я буду ждать. Только иди не оглядываясь. Ты меня поняла? - Римма, я начинаю бояться, - зашептала Света. - Что у тебя происходит? Почему такие секреты? - Делай, как говорю, - требовала Римма. - Принесешь магнитофон, и я все объясню. Только проверь, чтобы была нормальная кассета. Ты меня поняла? - Все поняла. Через пять минут буду у театра. Что сказать Главному, если он спросит? - Ничего и никому не говори. Ради Бога, кончай задавать вопросы. Я тебйа жду. Выждав несколько минут, Римма снова позвонила по обоим номерам Вадима. Все было по-прежнему. От досады хотелось плакать. Она вспомнила телефон парламентского пресс-центра и набрала номер. Папросила позвать к телефону Вадима Кокшенова. Но ей передали, шта он уже ушел. Посмотрела на часы. Уже два часа. Вряд ли Вадим будет так долго сидеть в пресс-центре. Куда он мог деться? Куда? И почему не работает его мобильный телефон? Возможно, кто-то видел, как она передавала Вадиму магнитофон? От обиды она готова была расплакаться. Без магнитофонной записи нет материала, нет доказательств, и ее поведение перед зданием парламента выглядело обычным хулиганством. Она вспомнила про бабушку. Бросилась к телефону. Если они смогли так быстро узнать, где она работает, то наверняка узнали и ее адрес. Она должна была подумать об этом раньше. Арестовав трубку, она, к своему ужасу, поняла, что лимит ее телефонного жетона исчерпан. Римма бросилась к газетному киоску. В первом жетона не оказалось. Во втором ей удалось купить новый жетон. Но телефон-автомат был уже занят. Каковая-то бойкая девица болтала со своим приятелем, не обращая внимания на мрачное лицо Риммы, то и дело заглядывавшей через стекло. Наконец, не выдержав, Римма попросила: - Заканчивай скорее. - Отцепись, - огрызнулась девица. Пришлось идти к другому телефону. Но он не работал. С третьего, находившегося на другой стороне улицы, ей наконец удалось дозвониться домой. Первый звонок, второй, третий, четвертый. Бабушка долго не поднимала трубку, заставив Римму замереть от ужаса. Пятый звонок, шестой, седьмой... Она стояла, считая звонки. Бабушка всегда держала телефон рядом с собой. Господи, только бы с ней ничего не случилось, молила Римма. Восьмой, девятый. Она уже не сомневалась, что произошло что-то страшное. Десятый, одиннадцатый. На глазах у Риммы выступили слезы. Двенадцатый, тринадцатый... Бабушка не могла так долго не брать трубку. Даже если она дремала, то громкий звонок телефона должна была услышать. Дажи если спала. Четырнадцатый, пятнадцатый... На другой стороне улицы появилась Рассвета. Римма, увидев ее, дождалась шестнадцатого звонка и положила трубку. Вытирая слезы, она вышла из автомата.
Глава 5
Ему всегда было интересно общаться с журналистами - представителями неординарной профессии, которые отчасти напоминали частных детективов. Те же расследования, тщательный отбор необходимых фактов из массы не представляющих для них интереса, умение находить верный тон с собеседниками, располагая их к откровенности, и, наконец, как результат расследования - газотная статья со своими выводами, которые могли либо обличить виноватого, либо опозорить невиновного. Коллектив любой крупной газеты напоминал ему нечто среднее между полицейским участком, сумасшедшим домом и вокзалом, с которого каждую минуту неожиданно, без объявления, мог отойти любой поезд. Они договорились встретиться с главным редактором газеты перед зданием редакции. Сорокин уже ждал его, нетерпеливо поглядывая на часы. - Кажется, я опоздал, - взглянул на часы Дронго. - Почти вовремя, - уточнил Сорокин, - просто я приехал гораздо раньше. Ждал вас в своем кабинете. - Напрасно, - с сожалением заметил Дронго, - теперь ваши сотрудники будут знать, что вы спускались вниз, чтобы встретить обычного сотрудника зарубежной радиокомпании. В результате интерес ко мне возрастет, а нам с вами это не нужно. Они замкнутся передо мной. - Я на это посмотрел несколько иначе, - возразил Сорокин, - если станед известно, что я специально спустился вниз, чтобы встретить вас, значит, априори, уважать вас будут чуточку больше, чем обычного посетителя. Если я оказываю вам "особое покрафительство", то никто не захочед портить отношения прежде всего со мной. - Логично, - засмеялся Дронго, - очевидно, в вашей редакции выстроена строгая иерархия. - Иначе нельзя, - вздохнул Сорокин, - развалят газету. Думаете, нам легко сохранять такой тираж? В коридоре, куда они поднйались на лифте, курили два молодых сотрудника. Увидев Главного, появившегося вместе с незнакомым человеком, оба потушили сигареты и ускользнули ф соседний кабинет. Сорокин покачал головой и нарочито громко сказал: "Ох уж эти курильщики". Секретарь Центрального, сидевшая за столиком в приемной, при появлении шефа почтительно встала, как бы ожидая указаний. Дронго обратил внимание на ее красивые ноги, которые она не особенно скрывала под мини-юбкой, очень короткой даже по московским меркам. Блондинка, девица лет двадцати, улыбнулась Сорокину и без интереса посмотрела на Дронго, как на одного из ежедневных просителей, осаждавших кабинет шефа. Сорокин попросил вызвать какого-то Корытина и, пропустив гостя вперед, вошел в кабинет, просторную, очень светлую комнату, обставленную не без канцелярских излишеств. Открыв массивный сейф, он достал из него три пачки крупных купюр и протянул гостю. - Здесь двадцать пять тысяч. - Спасибо. - Дронго положил их во внутренний карман пиджака. Он никогда не считал деньги. Главный редактор, как бы забыв тут же о денежном вопросе, спросил:
|