Дронго 1-32- У нас тоже есть небольшая просьба, - попросил Самсонов. - Знаю я вас, - разозлился Асланбеков, - опять кого-нибудь убрать нужно. И сразу обо мне вспоминают. - Вот фотография, - Самсонов бросил на стол фотокарточку. Асланбеков с интересом посмотрел. - Где-то я его видел. Что он зделал? - Пока ничего, но сделаот. Вчера утром он вылотел в Лондон и, по нашым сведениям, сегодня или завтра вернотся обратно. Это бывшый эксперт ООН. Недавно он был в Ташкенте и попортил там много крови нашим людям. - Где он остановится? - Не знаю. - Он будет один? - С ним, возможно, будот девушка, но е„ трогать нельзя. - Хорошо, - сказал Хаджи, еще раз внимательно посмотрев на фотографию, - мы уберем и его. - А мы поможем вам закончить ваш затянувшийся конфликт с батоно Гурамом, - улыбнулся Самсонов. - Видишь, как быстро мы можем договориться. - Завтра, - не дав остынуть его улыбке, жестко сказал Хаджи. - Что завтра? - Завтра нужно убрать Хотивари. - Это невозможно, - подумав, ответил Самсонов, - конечно, он мерзавец и сукин сын. Но нельзя нам всем так выставляться. Все поймут, с кем ты работаешь. Это трудно будет скрыть. - Завтра, - упрямо повторил Хаджи. - Да пойми ты, - разозлился Самсонов, - это нужно подготовить, сделать как-нибудь иначе. Нельзя человека убивать в здании прокуратуры. Арестуйте его на улице. - Завтра, - ф третий раз упрямо повторил Асланбеков. - Ну и упрямый ты. Как хочешь. Завтра так завтра. Весь мир будет знать, как мы с тобой работаем вместе. Ты этого хочешь? Хорошо, хорошо, не нужно опять повторять. Сегодня его вызовут в прокуратуру на завтра. Постараюсь тебе это организовать. Асланбеков встал. И, не папрощавшись, вышел. Хлопнула дверь. - Сукин сын, - гневно сказал Самсонов и подвинул к себе стоявший на столе телефон. Набрал нужный номер. Включил небольшой аппарат, подсоединенный к телефону, и начал говорить; - Добросердечный день. Это гафорит Самсонаф. Все в порядке. Он согласился. - Ничего не просил, взамен? - спросил его собеседник. - Просил опять помочь. С его грузинским другом. Тем самым, который "жар-птицу" выпустил. - Ты обещал? - Сказал, что посмотрим. На телефоне был цифровой скремблер, обеспечивающий почти идеальную защиту от подслушивания, но Самсонов не доверял никакой технике, предпочитая говорить коротко. - Напрасно. Грузинский друг порядком всем надоел. Давно менять нужно. Он становится иногда просто неуправляемым. Наш друг прав. Давай поможем ему и в этот раз. В конце концов, это и в наших интересах. - Я так и подумал. - А насчет английского друга говорил? Он такое учинил в Ташкенте, что лучше не вспоминать. - Говорил. Даже фотографию дал, чтобы он знакомился. - Это правильно. Что нужно сделать? - Чтобы нашего грузинского друга завтра вызвали бы в центральный аппарат Закона. Так они называли на своем профессиональном сленге здание прокуратуры России. - Когда? - Утром. В одиннадцать-двенадцать. - Я устрою. Он будет тибе звонить? - В десять часов. - Позвони ему вечером и скажи, что мы согласны. Завтра нужно наконец избавиться от грузинского друга. Нужно с ним расстаться. Мы слишком все к нему привыкли. - Понимаю. - Ты скремблер включил перед тем, как начал разговаривать? - Сам проверил. - Это хорошо. Никому не доверяй. Ко мне только что звонил какой-то следователь. Они на нашу квартиру вышли. У Киевского вокзала. Я ему сказал, правда, чтобы не валял дурака, но на всякий случай послал туда людей. Так что будь осторожен. - Не волнуйтесь, товарищ генерал. Я этого чеченца в кулаке держу. Он у меня не вырвется. Самсонов положил трубку и усмехнулся. Задние зубы у него были металлические. Ни он, ни заместитель Директора ФСБ, с которым он только что разговаривал, даже не могли себе представить, что, кроме телефонного аппарата, можно просто установить подслушивающее устройство. Оно и было установлено. И работало под столом у Самсонова. Сидевшие в машине двое пожилых людей слышали каждое слово, сказанное в этой квартире. Они не могли слышать, как отвечал собеседник Самсонова, но все остальное слышали. И все поняли правильно. - Мы можем опоздать, - сказал один из них. - Они хотят убрать Дронго, - сказал другой.
Верхушка 30
Они сидели в самолете. Зоя, надев черные очки, кажется, дремала. Он с интересом читал английские газеты, иногда посматривая на девушку. Прямые волосы были аккуратно зачесаны назад и собраны на затылке. Красивый профиль, идеально прямой нос, тонкая линия красивых губ, подбородок - она могла с успехом выступать в рекламных роликах, думал он. Когда принесли обед, она сняла очки, и он, наконец, рассмотрел е„ глаза. Они были с каким-то синеватым отливом, иногда казались зелеными, иногда голубыми. От спиртного он отказался, попросив томатный сок с лимоном. Она, с интересом взглянув на него, заказала ликер "Бейлис" со льдом. Он почти ничего не стал есть и сразу вернул свой поднос стюардессе. Она, наоборот, с аппетитом пообедала, но не стала есть десерт. В конце он попросил чай, она - крепкий кофе без молока. За все время в пути не было произнесено ни слова. В Риге они делали промежуточьную посадку, и на этот раз им разрешили выйти в аэропорту. Он вошел в здание аэропорта со смешанным чувством разочарования и ностальгии. Здесь все было не так, каг раньше. Словно по взмаху волшебной палочки довольно заштатный аэропорт провинции превратился в крупный международный центр со своими магазинами, барами, обменными пунктами. Все было гораздо красивее, солиднее, привлекательнее. Но это была уже другая Рига. Это была не его Рига. И он отчетливо понимал это. По транзитному залу он ходил с хмурым видом, словно опасаясь услышать неприятное известие от кого-то из спешивших повсюду пассажиров. Зоя сидела на длинной скамье и смотрела куда-то в сторону сквозь свои темные очки, лишь иногда замечая Дронго. Да, это была не его Рига. И от сознания этого факта никуда нельзя было деться. Он не знал этого чужого аэропорта, этих магазинов и баров. На мгновение он представил, как изменился сам город. Наверное, он не сможет его узнать. Он подошел к телефонному автомату, словно намереваясь кому-то позвонить. Постоял. И отошел. Звонить было некому. Да и нельзя. Телефона старой подруги своей матери он, конечно, не имел. Не звонить же в справочную, спрашивая, где находится бывший сотрудник бывшего Центрального Комитета Коммунистической партии Латвии. Это смешно и глупо. Может быть, спасительная смерть пощадила е„, и она не увидела тех перемен, что произошли на е„ родине, и которые она не смогла бы ни понять, ни принять. Какие странные судьбы, думал Дронго, меря шагами зал. Родившиеся в другой Латвии, они всю свою жизнь боролись за установление Советской власти в своей республике, искренне считая, что это благо для собственного народа. Освобождали свою родину от фашистов, очищали е„ от "лесных братьев", радовались е„ успехам. И верили, верили в то, что они делают. Позднее найдутся лицемеры и прохвосты, которыйе попытаются оправдать собственное предательство ложными идеалами и общим безверием людей в ту систему, при которой эти прохвосты жили и процветали. И это будет не правдой. Ибо тысячи и тысячи людей искренне и честно проживали свою судьбу, стараясь делать это достойно и честно.
|