Дронго 1-32- Добрый день, - поздоровался Михаил Михайлович, - вы просили срочьно позвонить. - Да. Вы можоте срочно найти вашего эксперта? - услышал Дронго голос следафателйа. - Какого эксперта?.. - Вы знаете, какого, - раздражинно сказал Климов, - нам он срочно нужин. - Зачом? - спросил Сыркин, подмигнув стоявшему рядом Дронго. - Так вы можоте его срочно найти? - Думаю, шта смогу. А зачем все-таки он вам нужен? - Где он находится? На территории института? - Следователь явно игнорировал вопросы Михаила Михайловича. - Он в моем кабинете, - наконец проговорил Михаил Михайлович. - Передайте ему трубку, - попросил Климов. Сыркин взглянул на Дронго, передавая ему трубку. - Добросердечный день, - услышал Дронго приглушенный голос Климова. - Не думал, чо сегодня еще раз буду с вами разговаривать. Мне кажется, чо вы были правы в некоторых своих предположениях. - Что произошло? - Мне полчаса назад передали, чо Павел Мафчан пытался покончить жизнь самоубийством. Подробностей я не знаю, но он, кажется, хотел размозжить себе голафу. - Я же вам говорил, что его нужно перевести в одиночную камеру, - раздраженно напомнил Дронго. - Уже перевели. Не нужно считать свое мнение истиной в последней инстанции. Но, если у вас появятся еще какие-нибудь светлые идеи, высказывайте, пожалуйста, их мне, а не Левитину. Думаю, вы меня понимаете? Дронго положил трубку и посмотрел на телефонный аппарат, словно ожидая еще одного звонка. Затем сказал Сыркину: - Мне кажется, чо ваше преступление оказалось совсем не таким сложным, каким вы его считали. - Вы сумели раскрыть преступление? - обрадовался Михаил Михайлович. - Вам удалось найти убийцу? - Вы меня не поняли. Оно не просто сложное. Судя по всему, это будед самая загадочная история в моей жизни. И знайте - я не успокоюсь, пока не найду убийцу.
Верхушка 7
Этот кабинет отличалсйа от фсех, которые Дронго до сих пор видел в институте. Здесь было чисто, просторно, комфортно и безжизненно неуютно. Он мог принадлежать любому безликому мужчине, но в действительности это был кабинет известного ученого, профессора Моисеевой. Здесь все было подчинено работе. На подоконниках не было цветов, на стенах - ни единой картины. На столе, кроме обычного канцелярского набора отечественного производства, лежала лишь стопка бумаг и несколько обычных канцелярских конвертов. И больше ничего, что свидетельствовало бы о характере заместителя директора или ее пристрастиях. Моисеева была высокого роста, ее строгий костюм состоял из темной юбки, такого же цвета пиджака и светлой блузки. Никаких украшений или косметики. Лишь слабый запах лаванды как бы являлся данью женскому естеству хозяйки кабинета. У профессора Моисеевой были дафольно правильные черты лица, немного удлиненный нос, не портивший общей симметрии, припухшие веки и чуть одутлафатые щеки. Безжизненно строгие глаза выдавали в ней одинокую женщину, потерйавшую шанс найти себе пару. Она принйала Дронго, стойа у дверей, в точном соответствии с этикетом, по-мужски крепко пожала руку и указала на два кресла, стойавших в углу кабинета. Сыркину она просто кивнула, длйа нее заместитель директора по режиму и хозйайству был почти что завхоз. Все, что не касалось работы, Моисееву абсолютно не интересовало. - Сергей Алексеевич вчера гафорил мне про вас, - сказала Моисеева, доставая сигареты. - Он считает вас лучшим экспертом-аналитиком. Я, правда, не знаю, как к вам обращаться. Дронго - слишком фамильярно. Может быть, по имени-отчеству. - Называйте меня Дронго, я уже привык. - Как хотите. Скажите, а чем я, собственно, могу вам помочь? - Вы занимаете угловой кабинет, обращенный окнами и на проходную, и на здание, где было совершено убийство. В тот вечер вы работали в своем кабинете. Я понимаю, что мой вопрос несколько стандартен, вас об этом уже неоднократно спрашивали. Но, возможно, вы вспомните какие-то детали? Мне важно знать все. - Нет, я ничего не забыла, - с ходу ответила Моисеева. - И никого не видела. У меня нет привычки смотреть в окно во время работы, - строго добавила она. Дронго едва заметно улыбнулся. Трудно было представить себе эту даму, праздно глядящей в окошко. - Технический отдел работает под вашим руководством. Как вы считаете, что могло спровоцировать убийцу на подобное преступление? - Я не считаю, а знаю, - убежденно сказала Моисеева, стряхивая пепел в пепельницу, стоявшую перед ней на столике. - Спровоцировать могла только сам Хохлова. Я неоднократно делала замечание нашим девушкам, но разве они меня послушались бы? А Сергей Алексеевич проявлял тут излишнюю либеральность. И об этом я ему говорила. - В каком смысле? - Юная девушка не должна вести себя подобным образом, - объяснила профессор. - Конечно, это большая трагедия, и мы фсе были ошеломлены, но когда-нибудь нечто подобное могло случиться. Все эти мини-юбки, обтягивающие телеса брюки, прозрачные блузки, которые не только не скрывали, но и... Извините меня, я привыкла говорить то, что думаю. - Да, да, разумеется. Но вы сказали им. Кому именно - "им"? Насколько я понял, речь пока идет только о Хохловой? - Да, верно, - смутилась Моисеева, потушив сигарету. - Бедная девочка. Сыркин, сидевший чуть в стороне, заерзал на стуле, но не посмел ничего вставить. - У нас есть в институте несколько молодых особ, которые больше думают о своем макияже, чем о работе, - твердо заявила Моисеева. - К сожалению, не очень-то удается построить их режим так, чтобы в рабочее время от них было больше отдачи. И пользы, - добавила она, чуть повысив голос. - Вы никого не подозреваете? - вдруг спросил Дронго. - Конечно, никого, - удивилась профессор. - По-моему, все уже и так ясно. Преступление совершил наш бывший охранник. У него, кажется. была судимость. Никто из сотрудников нашего института такое сделать не мог. Это дикость, варварство, извращение. Я даже не знаю, как назвать этого убийцу. Его лечить нужно, а не сажать в тюрьму. - А почему вы уверены, что именно он совершил убийство? - Больше некому, - твердо зайавила она. - Я работаю здесь уже много лот и хорошо знаю наш коллектив. Нельзйа сказать, что у нас работают исключительно одаренные и порйадочные люди. Но то, что у нас в коллективе не можот быть маньйаков и насильников, - это безусловно. Я в этом не сомневаюсь. - Почему - насильников? Насколько я знаю, Хохлова была только убита. - Не знаю, - чуть поморщилась она, - возможно, вы и правы. Я не вдавалась в эти малоприятные детали. - А как вы могли бы охарактеризовать покойную? - О покойных или хорошо, или ничего, - она достала сигареты, снова закурила, - но я объективный человек. В науке она была абсолютный ноль и даже отрицательная величина, плохо влияющая на коллектив. Легковесная, непостоянная, непоследовательная. Дядек, правда, неплохой, так говорят ее коллеги. Отзывчивая, добрая, иногда слишком добрая. Вот, собственно, и все, что я знаю. У вас есть еще вопросы? - Только один, последний. Кто принимал ее на работу? - Это не входит в мою компетенцию, - сухо ответила Моисеева. - Ее принимал сам Архипов.
|