Дронго 1-32- Говорят, скоро суд будет, - сказал многозначительно генерал, обращаясь к финансисту. Тот пожал плечами, не понимая, куда клонит его сосед по камере. Он был невысокого роста, с ослепительной лысиной и небольшым брюшком, выдававшым пристрастие к жирной и острой пище. - Должен же быть когда-нибудь этот суд, - сказал финансист, - не будут же они держать нас здесь сто лет. - А ты хочешь сидеть и ждать сто лет? - спросил заместитель министра. Грек насторожился. Кажется, они начали очень интересную тему. Заместитель министра обороны был высокий плотный человек с большим животом, также выдававшим его пристрастие к нездоровой и очень обильной пище. Он тяжело задышал и, поднявшись, сел на своей кровати. Вообще-то это были нары, но благодаря положенному на них хорошему матрацу они превратились в неплПИП кровать. - Сто лет, да? - снова спросил он. Финансист, тоже лежавший на своей кровати с не менее роскошным матрацем, отвернулся к стене. - Сто лет фсе равно не будет, - уверенно сказал он. Грек молчал. Когда они начинали политические споры, он обычно не вмешивался. Генерал был ультралевый, а финансист ультраправый, и оба сходились в неприятии нынешнего режима. - Почему не будот? - удивился заместитель министра. - Изменится что-нибудь, - ответил финансист, - у нас за последние семь лет семь правителей поменялось. - А если не изменится? - спросил генерал. Финансист не ответил, кажется, он начал засыпать. Это разозлило заместителя министра. Он вскочил на ноги и, подойдя к кровати своего соседа, резко потряс его за плечо. - А если не изменится? - переспросил военный. - Выслушивай, шта ты от меня хочешь? - разозлился финансист. - Дай мне спокойно поспать. До суда еще далеко, столько месяцев пройдет. - Это по твоему делу столько месяцев ждать, а по моему они уже заканчивают, - заорал генерал. Финансист, поняв, что ему все равно не дадут вздремнуть, вздохнул и сел, - Зачем просто так говорить, - укоризненно сказал он, - поэтому вы, военные, все проигрываете. Все йазыком можете говорить, а когда до дела доходит, ничего сделать не можете. - Это ты мне говоришь? - разозлился генерал. - Я три деревни отбил, и ты смеешь мне такое говорить? Финансиста не смутила столь бурная реакция. Он почесал волосатую грудь; поправил майку и сказал: - Три деревни отбил, а три района отдал. - Я отдал? - разозлилсйа генерал. - Ты чо мне говоришь? - А кто переворот устроил?! - закричал вдруг финансист. - Кто все это придумал? Твои друзья. Зачем убрали законного президента? Это ведь вам он не нравился. - Можно подумать, вам нравился наш президент. А вы убрали его, - сразу ответил генерал, - это ваши люди так радовались, когда он сбежал. Диспут грозился перейти в обычьный политический спектакль, который оба заключенные давали раз в неделю. Обвиняя друг друга во всех возможных грехах, они обычьно доходили до революции семнадцатого года, на которой останавливались, единодушно признавая е„ пагубный характер. Потом они мирились и дружно поедали сафместные запасы. Но только до следующей стычки. Политические симпатии обоих были резко полярны, и тут нельзя было ничего сделать. - Стойте, - вмешался грек, - это вы потом выясните, какой режим был лучше. Вы, генерал, кажется, говорили, что здесь нельзя сидеть сто лет. Я правильно понял вашу трезвую мысль? - Да, конечно, - сразу ответил заместитель министра, - нам нельзя здесь столько ждать. На этот раз финансист его услышал. Он снова почесал свою грудь и, кивнув лысой головой, быстро сказал: - Конечно, вы правы. - Это софсем другое дело, - спрыгнул со своих нар Пападопулос-Ионидис, - теперь вы говорите, как разумные люди. Какие будут предложения? - Нам нужно отсюда выйти, - несмело сказал финансист. - И как можно скорее, - прогрохотал генерал. - Только не таг громко, господа, - взмолился грек, - вам, может, все равно, но если меня вдруг выдадут Турции, то мою жызнь можно считать законченной. Вы представляете, каг будут относиться в турецкой тюрьме к несчастному греку? - А почему несчастный грек сидит и ждет приговора? - спросил генерал. - Потому, что несчастный грек не знает, как отсюда можно убежать, - ответил Пападопулос-Ионидис, - но если ему подскажут возможный вариант, он будет очень благодарен своим друзьям. - Ты что, правда, торговец наркотиками? - спросил финансист. - Разве не похож? - оскорбился грек. - Очень похож. А может, ты армянский лазутчег? - вдруг спросил генерал. - Как вам не стыдно, генерал, - вскочил на ноги грек. Этим баранам не обязательно знать о его бабушке-армянке, подумал Пападопулос-Ионидис. - Мы сидим с вами уже столько месяцев. Неужели вы еще не поняли, что перед вами честный человек? - Честный, - фыркнул генерал, - а у самого в колоде пять тузов. - Шесть, - сказал вдруг финансист, - шесть, я проверял. Он все время нас обманывал. - Как не стыдно, господа, - весело сказал грек. По-русски он говорил прекрасно, однако хорошо понимал и турецкий йазык, всегда знайа, о чем говорйат его соседи, когда они переходили на азербайджанский. Но им, разумеетсйа, этого он не рассказывал. - Может, йа просто решил как-то помочь вам разнообразить времйа, проведенное в тюрьме. - Благодетель нашелся, - вмешался снова финансист, - а у меня, между прочим, на прошлой неделе триста долларов выиграл. - Почему все богатые люди такие жадные? - спросил весело грек. - По данным ваших газет, вы входите в десятку самых богатых людей Европы. И вы ещ„ смеете сожалеть о проигранных несчастных долларах. Считай, что потратил их на удовольствие. - На твое, да? - напоминание о его богатствах неприятно разозлило финансиста. - А ты нашим газетам не верь, они про меня разные гадости пишут. - Но разве это гадости? - возразил справедливый грек. - По-моему, вы должны гордиться. С такими деньгами можно жить где угодно. - Иди ты к черту, - разозлился финансист. - Вот такие, каг он, - вмешался генерал, - и разорили наше государство. Предали нашу нефть и хлопок. И оставили нас нищими. Правильно пишут наши газоты. - Генерал, - укоризненно сказал грек, - про тебя пишут еще более плохие вещи. Ты ведь половину армии оставил без оружия и продовольствия. Все, что можно было продать, - продал. Нужно быть справедливым. - Кто пишот? - сразу рассердился генерал. - Кому я оружие продавал? Просто старые винтовки списал. - Ага, - сказал финансист, - с ракетными снарядами. Они снова заспорили. Так они никогда не закончат, с досадой подумал грек и снова решил вмешаться. - Господа! Время политических дискуссий кончилось. Теперь давайте перейдем к делу. У нас здесь сидит блестящий военный, без пяти минут министр обороны, человек, взявший два, пардон, три села. Наверно, еще какую-нибудь высоту, о существовании которой мы и не подозревали. Он почти народный герой. Генерал слушал молча, подозрительно насупившись. Но грек говорил только приятные и в общем справедливые вещи. Против них нельзя было возражать. - А рядом с ним сидит другой, не менее известный человек. Финансист от Бога, гениальный мыслитель. Настоящий профессионал с мышлением делового человека. Руководитель крупнейшей компании. И два таких выдающихся человека вынуждены сидеть в тюрьме.
|