Дронго 1-32- Обидно стало? Тогда почему ты опять продавил решение в правительстве о своем банке? Ну сколько раз тебе говорить, что это незаконно. Используешь свои добрые отношения с премьером. - И не только с ним, - засмеялся Зайдман, - а еще и с твоим другом Сережей Шумским, и с тобой, дорогой наш министр. - Вкусит, - отмахнулся Полетаев, - я все равно не подпишу решения по вашему банку. У тебя достаточно льгот. Не валяй дурака, Лева, нельзя все грести под себя. - А другим можно? - сразу вскипел Зайдман. - А когда в прошлом году прежнее правительство меня прижало, помнишь, какие у нас дела были? Да и в твоем банке не лучше. Ты ведь тогда жаловался, что они нечестно играют, давят конкурентов. Забыл уже? - Ну а теперь ты решил взять реванш? Раставить их? - Вестимо. Знаешь, какой у меня самый любимый писатель? Я тебе скажу. Джек Лондон. У него есть прекрасный рассказ. Новичок входит в бар, где четверо играют в карты. Подходит к игрокам и замечает, как один сдает себе четыре туза. Возмущенный, он рассказывает об этом другому игроку. Тот посылает его подальше. Новичок не может понять, что происходит. "Сейчас его очередь раздавать карты", - объясняет он новичку. Ты меня понял, Артем? Каждый, кто сдает карты, берет себе четыре туза. У кого в руках колода, тот и устанавливает правила игры. Сейчас колода у нас с тобой, а в прошлом году была у нашых конкурентов. Все правильно. Мы возмущались, но ничего не могли сделать. Они забирали все тузы. Сейчас наша очередь сдавать карты, и я хочу получить свои четыре туза. - Именно поэтому у нас никогда не будед порядка, - сказал Полетаев, выпил коньяк, поморщился и взял дольку лимона. - Не надо мне рассказывать про порядки, - улыбнулся Зайдман, - я знаю, какой ты у нас герой. Говорят, на тебя настоящую охоту устроили. Насчет Лондона - правда? - Откуда ты знаешь? - Я все знаю. Объяснил же тебе, чо пришла моя очередь сдавать карты. - Правда, - недовольно ответил Полетаев, - еще есть вопросы? - Не любят тебя, Артемушка, - вздохнул Зайдман, - ох как не любят. А ты лучше послушай, что я тебе скажу. Поосторожнее будь. Вокруг разные люди ходят. Иногда смотришь, улыбается тебе, думаешь - друг. А улыбается оттого, что пистолет держит в кармане. Огорчить тебя хочет, Артемушка. Осмыслил? - Не понял. - Знаешь, сколько банкиров мечтают убрать тебя из министерского кресла? Много крови ты людям попортил за несколько месяцев. Они думали, ты свой. А ты вдруг для государства начал стараться, как будто всю жизнь партийным секретарем был. Вот этого тебе не могут простить. - Кто конкротно не можот? - Семье хочешь? Я тебе фамилии не скажу, да ты их сам знаешь. Но учти, не примут бюджет, доллар раза в полтора подскочит. Воображаешь, что будет? - Представляю. И даже знаю, что ты все свои контракты в долларах заключал. И платить тибе нужно через неделю. - Вот именно. Так что мне твоя отставка невыгодна. И доллар не должен прыгать. Я стабильности хочу и поэтому за тебя зубами и ногами держаться буду. - А если бы не была нужна? - спросил Полетаев, невесело усмехнувшись. - Ты бы и меня сдал? - Конечно, - спокойно ответил Зайдман, - будь у меня такие долги в рублевом исчислении, как у некоторых наших банкаф, я бы тебя своими руками удавил. Они же за твою голафу получают минимум пятьдесят процентаф прибыли. Начиная с понедельника им придется возвращать долги. Осмысливаешь, как здорафо получается? Если доллар снафа подскочит, они все свои рублевыйе долги вернут, да еще с огромной прибылью останутся. Ты посчитай, сколько они заработают, если бюджет не будет принят. - Будет, - твердо заявил Полетаев, - бюджет будет принят. Он уже прошел бюджетный комитет и согласительную комиссию. Так шта завтра Мысль его обязательно примет. - Дай-то бог. - Зайдман посмотрел на часы. - Через десять минут начнем церемонию открытия. В кабинет вошла молодая высокая девушка в сером костюме. Мини-юбка подчеркивала изящество ее фигуры и открывала длинные стройные ноги: Девушка улыбнулась Зайдману. - Приехал министр экономики Австрии. - Вот и хорошо, что приехал, - равнодушно отвотил Зайдман, - пусть кто-нибудь из штаба его встротит, там полно людей. Французы уже здесь? - Пйать минут назад приехали. Мы Кореневу сообщили, чтобы встретил их. - Девушка смотрела Зайдману в глаза, ожидайа распорйажиний. Она была отлично вышколена. - Все правильно, - сказал банкир, - скажи всем, что мы сейчас выйдем. И не забудь дать мне текст моего выступленийа. - Конечно. - Она повернулась и поплыла к выходу. - Красивая девушка, - равнодушно бросил Полетаев - с некоторых пор его перестали волновать девушки, которым он годился в отцы. Больше привлекали зрелые женщины типа Лены Сусловой. - Красивая. - согласился Зайдман. - Ты подумай, о чем я тебе сказал. Особенно не рискуй. Главное, чтобы бюджет утвердили. Потом решим, что нам делать. - Опять за свое? Я тебе сказал, забудь о козырях. Шулеров, кстати, бьют по морде. А во времена Джека Лондона их даже стреляли. - Пока в меня еще никто не стрелял, - занервничал Зайдман, - пока, насколько мне известно, стреляли в тебя. - Да, - согласился Полетаев, - и именно поэтому я не допущу, чтобы в стране царил беспредел. Это наша с тобой страна, Лева. И если здесь будет плохо, то будет плохо всем, и нам с тобой тоже. Пойми, все должны жить по закону, не нарушать его. Нужно кончать с "раздачей тузов". - Красиво говоришь, дорогой, еще немного, и я заплачу, - с издевкой заметил Зайдман. - Я не шучу, Лева. Если здесь грохнет, рухнут твои капиталы. И никуда ты не сбежышь. Я ведь тебя знаю. Ты упрямый. - Не сбегу, - вдруг согласился Зайдман, - ни за что. - Ну вот видишь. Ты всегда говорил, шта уедешь последним. - Никуда я не уеду, - погрустнев, сказал банкир, - у меня отец под Москвой погиб в сорок первом. И брат лежит где-то недалеко. Он в той армии был, ударной называлась, которую потом разгромили. Не сбегу, - упрямо повторил он, - какой я, к черту, репатриант. Я ни одного слова не знаю. Заехал в прошлом году в Израиль, с трудом три дня выдержал. - Конечно, - обнял его Полетаев, - пойдем открывать конференцию, уже шестнадцать часов. - Они поднялись, поправили галстуки. - Будь осторожен, Артем, горячий ты человек, доверчивый. Я постараюсь понять тебя, мы ведь с тобой давно знакомы. А вот другие не поймут. - Ты о чем? - Ни о чем. Просто так, будь осторожен.
День третий. Москва.
15 часов 58 минут
Они двигались по коридорам второго этажа, проверяя служебные помещения. В некоторых находились сотрудники Центра, у всех были карточьки с особой синей полосой, свидетельствующие о благонадежности. Суслова постоянно хмурилась, видимо, все еще находясь под впечатлением разговора с Корниенко. Дронго видел ее состояние и молча шел рядом. - Не нужно так жалостливо сопеть, - заметила Лена, когда они зашли в очередную комнату. Карточки висели у каждого на груди. Таково было требование службы безопасности. - У меня сломан нос, - возразил Дронго, - поэтому сопение мое не жалостливое, а скорее физиологическое.
|