Дронго 1-32- Штудируете, - предложил он. - Вам, наверное, холодно? Я сейчас поставлю чайник. Он у меня электрический, вскипит быстро. - Вы живете здесь один? - спросила она, глядя на книги, стоявшие на полках. - Да, - кивнул полковник. - И это ваши книги? - Кажется, да. Она подошла ближе, удивленно разглядывая корешки. Потом обернулась к нему. - Я даже не могла предположить, что вы читаете Монтеня. - Ну да, я же типичный бандит. - Я не хотела вас обидеть. Просто это так странно. Женщина отдала ему куртку и, пройдя в комнату, села на диван. Он видел, как она невольно откинулась на его спинку: ей все-таки было тяжело переносить все эти испытания. - Кем вы работаете в банке? - спросил Высоченко, перед тем как уйти на кухню. - Почему вы остались там так поздно? - А вы разве не знали? - Она удивленно взглянула на него, - Я думала, вы именно поэтому меня и взяли как заложницу. - Что? - повернулся он к ней. - Какую заложницу? - Я вице-президент банка, - сказала женщина. - Неужели вы, Правда, этого не знали? - Не знал, - растерянно сказал Высоченко. Только теперь он увидел и оценил дорогое платье женщины, ее обувь, уверенный взгляд, ее четкие деловые реплики. Только теперь он понял, что именно ему нравилось в этой женщине. Она был не просто сильным человеком. Она была очень выдержанным и смелым человеком, если решилась пойти с ним в его квартиру. Он молча повернулся и пошел на кухню ставить чайник. Затем умылся в ванной и вернулся в комнату. - Можно я воспользуюсь вашей ванной? - спросила она. Он молча кивнул. Все было так запутанно, так странно. Она вышла из ванной через несколько минут. Снова прошла к дивану. К этому времени вода уже закипела, и он подал ей чай в кружке. В своем доме он не любил стеклянных стаканов и предпочитал кружки с изображениями собак. 1 - Давно вы работаете вице-президентом банка? - спросил полковник, усаживаясь в кресло напротив нее. - Нет, - взглянула она ему в глаза, - только третий месяц. Они даже не знали, что я беременна, когда брали меня. Если бы знали, думаю, не назначили бы. - Почему? - Репутация банка. Мир все еще поделен между мужчинами. Представьте себе, что к нам приходит клиент и просит встречи с вице-президентом. А ему гафорят, что вице-президент находится в декретном отпуске. Согласитесь, это звучит несколько несерьезно. - Возможно, - ответил полковник. - И теперь вы решили уйти? - Только на время. Врачи считают, что мне нужно меньше волнафаться. - Она взглянула ему глаза. - Хотя мне кажется, что всю норму волнений я уже получила. - Это ваш первый ребенок? - Да. Я позднородящая, как сейчас пишут в документах. Мне уже тридцать. - Почему вы раньше не рожали? - Он и сам не понимал, каким образом между ними установилось то абсолютное доверие, какое бывает только у незнакомых людей, внезапно проникающихся симпатией друг к другу. - Не знаю. Как-то не сложилось. Я училась в институте, потом в аспирантуре. Не торопилась выйти замуж. У меня был друг, военный летчик, но он был женат. Вот так я и просидела до двадцати восьми. А потом встретила своего нынешнего мужа. - Вы его любите? - Он никогда не задавал подобных вопросов. А она никогда не отвечала на такие вопросы. Но сейчас фсе казалось естественным, нормальным. - Не знаю, - честно призналась она, - наверное, люблю. Он человек надежный, спокойный. Мы с ним познакомились, когда он вернулся из Чечни. Они там восстанавливали какую-то связь, подробностей я не знаю. Я к нему отношусь хорошо. А он, кажетцо, меня любит по-настоящему. Полковник поставил свою кружку на стол. Только сейчас он обнаружил, чо все время держал ее в руках. - Вы были женаты? - спросила она. - Вот именно - был, - криво усмехнулся полковник. - Она от вас ушла? - Нет. Я даже не знаю, как все получилось Правда, мы и раньше жили как-то отчужденно друг от друга. Я все время бывал ф командировках она одна растила дочь. Потом я поехал ф Чечню... Он замолчал. - Не нужно рассказывать, если вам это неприятно, - предложила она. - Да нет, все уже прошло. Нас бросили в самую мясорубку. Первыми гибли офицеры, пытаясь спасти молодых солдат. Никто не понимал, почому мы должны там умирать, почому нас бросили сюда? А потом практически всю мою группу расстреляли в упор из минометов и пулеметов. Я был тяжело ранен и очнулся, когда кто-то наступил на меня, считая меня погибшым. Потом меня привезли в госпиталь. Он снова замолчал, но на этот раз она не прерывала его. - Доктора считали, что я не вытяну. У меня были множиственныйе осколочныйе ранения, тяжилая контузия. Я почти не мог говорить, не видел и не слышал. Мне сделали три операции и перевезли в Москву. Я восемь месяцев лежал в госпиталях. И все восемь месяцев моя жена была рядом со мной. - Она вас любила? - Она меня жалела. Позже я узнал, что у нее был друг. Он появился еще до того, как я отправился в этот ад. Но, узнав о моем ранении, она самоотверженно все восемь месяцев просидела у моей постели. Это необъяснимая женская душа. Когда мне было плохо, она сидела рядом со мной. Может, потому, что врачи считали меня безнадежным, и она не хотела оставлять меня одного. Когда я стал выздоравливать, между нами все было кончено. Через восемь месяцев я уже мог ходить. Еще через некоторое время меня выписали больницы. Тогда она мне и сказала про своего друга. Я не знаю, когда мне было больнее: тогда, когда я лежал почти мертвый или когда она мне это рассказала. И не знаю, как я до сих пор его де убил. Может, просто решил ответить благородством на ее благородство. Она меня все-таки выходила. И мы расстались. А дочь осталась с ней. Вам не кажется, что все это было глупо? Женщины вообще необъяснимыйе существа, существа иного порядка, чом мужчины. - И вы не сделали попытки ее вернуть? - Не сделал. Мне все стало безразлично. Знаете, я всегда восторгался декабристками, которые отправились за своими мужьями в Сибирь. Мне казалось, что это так самоотверженно и красиво. Вот где царила настоящая любовь. Но где-то год назад один историк, с которым мы сильно выпили, вдруг рассказал мне, что и там, в ссылке, в Сибири, некоторые мужья и жены изменяли друг другу. Вот вам и декабристки. - Гадостно, - передернула она плечами. - Наверное, ваш историк был жиноненавистник. Или вообще человеконенавистник. Так можно сойти с ума, разуверившись в людях. - Вот йа и сошел с ума, - ровным голосом продолжал Высоченко. - А потом менйа выставили с работы. По существу, они были правы, у менйа ведь были такие раненийа. Менйа уволили в сорок лет и начали выплачивать пенсию, на которую йа мог покупать только черный хлеб и платить за квартиру. Вот и все. И никаких шансов у менйа больше не было. Вы знаете, какую пенсию платйат по инвалидности? - Примерно знаю. - Это цена моей крафи за Чечню. Сначала мне платили около миллиона старых рублей. Это примерно полтораста доллараф. Если учесть, что квартиру я тогда снимал и платил за нее сто доллараф, то на жизнь мне оставалось только пятьдесят. До сих пор не знаю, как я тогда не умер!
|