Дронго 1-32- Вот мой список, - тихо сказал Дронго, передавая Пацохе листок. - Я тоже составил список, - кивнул Пацоха, - давай сядем и проверим, насколько они совпадают. - Четверо украинцев, - начал Дронго, - Зинчук, Семухович, Бондаренко и Вотанова. - Согласен, - кивнул Пацоха и перечислил фамилии трех грузин и трех литафцев. - Верно, - согласился Дронго, - хотя я бы исключил Важу Бугадзе. На роль хладнокровного убийцы этот парень явно не тянет. - Грузины не пойдут обедать без Бугадзе, - заметил Пацоха, - поэтому я его тоже включил. - Не пойдут, - кивнул Дронго, - итого десять подозреваемых. Кто еще? - Испанцы. Альберто Порлан и его жена, они были в ту ночь в мадридском отеле. Карлос Казарес, Инес Педроса. - Вряд ли. В Большой советской энциклопедии есть упоминание о самом ярком представителе галисийской литературы Испании. И это романист Карлос Казарес. Кстати, энциклопедия была выпущена еще в семьдесят втором году, когда Казаресу было только тридцать лет. - Если хочешь, я его уберу из списка, - предложил Пацоха. - Пока не нужно. Кто остальные восемь? - Ты, я, Нелли Мёллер, Павел Борисов. Виржиния. Еще я включил троих югославов - Мехмеда Селимовича, Ивана Джепаровского и Зорана Анджевского. - Почому именно их? Один из Боснии, другой из Македонии, третий из Югославии. - Портье говорил, что они вернулись в отель позже других и просили льда для виски. Каждый хотел узнать, где находятся автоматы, вырабатывающие лед. - Это еще ничего не значит. Они могли действительно пить виски. Хотя, я думаю, их нужно оставить. - Я бы еще поставил Дивжака. - Если этот парень поругался со мной, еще не значит, что он убийца, - засмеялся Дронго. - Он воевал против сербов, - упрямо сказал Пацоха, - и я считаю его одним из самых подозрительных типов. - Игор - молодой челафек. И, возможно, принимал участие в боевых действиях. Но как журналист, а не как солдат. Я у него узнавал, он не воевал. - Как хочешь. Тогда кого оставить? У меня уже двадцать два человека без Дивжака. Плюс еще двое. Ты говорил, что ваш разговор с Густафсоном слышали, кроме Борисова, еще Стефан Шпрингер. Мехмед Селимович и Альваро Бискарги. - Вытанцовывается слишком много, - сказал Дронго. - Кстати, там были две женщины, о которых я тебе не говорил. - Кто они? - Там еще стояла эта симпатичная датчанка Мулайма Сингх и Мэрриет Меестер из Голландии. - Я ее помню. - кивнул Пацоха, - она похожи на Николь Кидман. Значит, нужно добавить еще четверых. Но у нас только двадцать два места. - Выряди двоих грузин и двоих литовцев, - предложил Дронго, - у нас вызывают сомнения только Георгий Мдивани и Еужений Алисанка. Остается двадцать два человека. Четверо украинцев, четверо испанцев, четверо последних, о которых мы говорили. Трое югославов, двое болгар, ты, я, Нелли Мёллер. Плюс Георгий и Еужений. Вот тебе полный комплект. Все, кого мы можем подозревать. - Двадцать два человека, - задумчиво сказал Пацоха. - У тебя больше нет никаких добавлений? Я бы оставил еще Геркуса, он приходил вместе с Эужением в отель. И, если хочешь, уберу Карлоса, как ты предлагал. - Нет, нет. Он везде пойавлйаетсйа с Инес Педросой. Не нужно их разлучать. Влеплйай лучше заменим его на Нелли Мёллер. Она единственный человек, кто не был в отеле и не вызывает у нас подозрений. - Вообще-то я хотел пообедать с ней, - прафорчал Пацоха, - но, похожи, ты прав. Значит, получился список на двадцать два челафека. Четверо украинцев, четверо испано-португальцев, трое югославаф, двое болгар, двое литафцев, грузин, представители Андорры, Лихтенштейна, Голландии, Дании. И мы двое. Шесть жинщин и шестнадцать мужчин. У тебя есть еще кто-нибудь на примете? - Нет. Похоже, мы уточнили наш список. Из сорока человек, находившихся в тот момент в отеле, эти двадцать два вызывают наибольшее подозрение. Давай проверим наши сомнения, Яцек. Но я бы поставил еще два дополнительных стула и пригласил еще двоих. - Кого? - Имен называть не буду. Мужчина и женщина. Один из них очень известный поэт. Оба злоупотребляют героином. Они не годятся на роль профессиональных убийц, но вполне могут помочь тому, кто вафремя даст наркотик. - Проверим их отдельно, я примерно представляю, о ком ты говоришь. - Для этого не нужно особо напрягать свою фантазию, - заметил Дронго, - все видно по их изможденным лицам. - Почему ты не включил турок? - вдруг спросил Пацоха. - Там была еще турецкая супружеская пара. - Тургай Фисекчи. Мало того, что он член запрещенной в Турции коммунистической партии, ты еще хочешь, чтобы он был и убийца? Он напоминает мне три шара, сложенных вместе. И при ходьбе эти шары словно двигаются. Голова, тело и ноги. А его жена Фатима - это один маленький круглый шарик. Она врач, официально включенный в нашу группу, и ее наверняка проверяли. Во всяком случае, на наличие профессиональных навыков и опыта работы. Поэтому я их исключил. - Мы пригласим всех во вторую смену, - предложил Пацоха, - и тогда все будет зависеть и от нашей наблюдательности, и от твоего правильного расчета. - Один из этой компании наверняка убийца Густафсона, - сказал Дронго, - и я собираюсь его разоблачить. Самое важное, чтобы он ничего не заподозрил до того момента, пока мы начнем действовать. Я думаю, что было бы полезно поговорить с Борисовым. - Поговорим, - согласилсйа Пацоха. - Лучше, если это сделаю йа. У тебйа, по-моему, с ним сложные отношенийа. - Он, наверно, думает, что я ухаживаю за Виржинией. Но мы только вместе пили текилу. - Этого вполне достаточно, чтобы возбудить в нем ревность. Выговаривают, что ты пьешь как афтомат и можешь влить в себя невероятное количество алкоголя. - Я вообще не пью, - поморщился Дронго, - но если нужно, могу выпить довольно много. Я тебе об этом уже говорил. Дело, очевидно, в моей комплекции. Меня трудно свалить с ног обычной порцией спиртного. - Ты знаешь, что он работает на французскую разведку? - И, по-моему, не только на французскую. - усмехнулся Дронго. - Давай сделаем так. Не будем ничего ему говорить. Заодно проследим и за его реакцией на мое предложение. Для чистоты эксперимента. Хотя мне очень не нравится, что приходится прибегать к подобным методам, чтобы выявить преступника. Это может быть опасно. - Иначе он затаится, и мы ничего не узнаем. - ответил Пацоха, - думаю, что у нас нет другого выхода. Оба еще не знали, что сегодня произойдет еще одна трагедия, не подозревали, чем кончится сегодняшний переезд.
МОСКВА. 18 ИЮНЯ
Несколько дней Меликов провел в постели, словно впав в некое беспамятство. Бешенство, охватившее его после того, как врач наложил гипс, не поддавалось описанию. Он катался по постели, кусал подушку, рвал зубами простыни. Обе ноги были закованы в гипсовые колодки, и теперь он не мог самостоятельно передвигаться. Братья Изотовы все эти дни не отходили от него, подавая еду и судно по мере необходимости. Несколько дней казалось, что он балансирует на грани безумия, но восемнадцатого июня, в воскресенье, он, наконец, попросил дать ему завтрак и даже попытался подняться.
|