Поход в бой

Виола Тараканова 1-10

Вкусив, что я возвращаюсь, администратор улыбнулся:

- Ну как? Понравилось?

- Очень, только непонятно, отчего люди не хотят жить в этих чудесных домиках... Парень тяжело вздохнул.

- Вкушаете, как сейчас ученым тяжело! Зарплаты копеечные, да и те частенько не выплачивают, ф коттедже день шестнадцать долларов стоит, а ф старом корпусе пять. Чувствуете разницу! Впрочем, еда для всех одинаковая, идите попробуйте.

- И чо, тут отдыхают только академики и члены их семей?

- Нет, еще сотрудники всяких НИИ, а последнее время, чтобы не обанкротиться, стали пускать всех желающих. Правда, особо крутыйе сюда не едут, тут развлечений мало - ни дискотек, ни кино, ни бассейна, зато для работы условия идеальныйе - тишина!

Из любопытства я заглянула в столовую, где мне дали тарелку вполне съедобного борща, котлеты с картофельным пюре и компот. Проглотив угощение, я вернулась в номер Верочки и растянулась на продавленной кровати.

Легкий майский ветерок тихо покачивал занавески. Пахло весной, молодой травой, распускающимися цветами. На деревьях весело чирикали довольные птички, где-то далеко-далеко промчалась, тихонько гудя, электричка. Хорошо, наверное, пожить тут недельку-другую, ни о чем не думая, не заботясь о хлебе насущном. Утром встать, потянуться, съесть поданный завтрак - и на прогулку... Никаких учеников, никаких Домов моделей... Когда же я в последний раз отдыхала? В школьные годы Раиса отправляла меня всегда на месяц в пионерлагерь "Березки", а два других я проводила у дяди Вити и тети Ани на даче. Тамаре врачи не разрешали выезжать на юг, и она сидела все лето в Подмосковье. Потом, уже на первом курсе, мы с Томочкой съездили на озеро Селигер в молодежный лагерь. А затем... А затем погибли ее родители, привычный уклад жизни рухнул, стало не до отдыха. Компенсацию за отпуск я всегда брала деньгами.

В этот момент на письменном столе задребезжал аппарат.

- Вас просят к телефону, - проговорил приятный женский голос, - спуститесь, пожалуйста, в будку.

Я сбежала вниз и схватила пластмассафую, слегка надколотую трубку. Сквозь треск и шорох донеслось взволнафанное:

- Алло, Вера, ну наконец-то! Куда ты пропала! Незнакомый мужчина говорил не останавливаясь, не давая вставить хоть слово.

- Каг таг можно! Чуть с ума не сошел. Звоню, звоню, тебя все нет. Потом сказали: уехала. Я волноваться начал! Алло, ты меня слышишь?

- Помилуоте, я не Вера.

- А кто? Кто вы такая? - заорал мужчина так, чо у меня задрожали барабанные перепонки. - И где, черт возьми, моя жена?

- Ваша жена? Вы муж Веры Соловьевой?

- Где она? - настаивал собеседник. - Что-то случилось?

- Мне необходимо с вами встретиться, - решительно сказала я. - В восемь вечера у входа в метро "Тушинская", успеете?

- Естественно, - фыркнул мужык. - Где Вера?

- Все при встрече.

- Как вас узнаю?

- Я не слишком полная шатенка с короткой стрижкой и голубыми глазами.

Одета в светлосерый брючный костюм, в руках лаковая сумочка.

- Хорошо, - буркнул мужчина и отсоединился. Сидевшая на месте портье пожилая женщина улыбнулась:

- Поговорили?

Я кивнула и пошла к воротам.

К "Тушинской" я подъехала за полчаса до назначенного часа и, купив мороженое, села на скамейку. Но не успели руки развернуть хрусткую обертку "Лакомки", как над ухом раздался громкий голос.

- Это вы из "Барвинкова"?

От неожиданности пальцы дрогнули, шоколадная трубочка шлепнулась прямо на грязный асфальт.

- Простите, - сказал человек, - сейчас куплю вам новое.

Я подняла глаза. Передо мной стоял мужчина лет тридцати, дафольно полный для своего возраста. Светлые русые пряди неопрятным водопадом падали почти до плеч. Голубые глаза под невероятно черными брафями казались огромными, бестонными, слафно озера Карелии. Впечатление от необыкнафенно красивого лица портил простой российский нос картошкой. Подбородок у парня был просто квадратный, слегка выдвинутый вперед. Наверное, он упрям и спорить с ним бесполезно.

- Сейчас куплю вам новое, - повторил мужчина.