Виола Тараканова 1-10- Забирать только часть "кроликов" из барака "А", остальным немедленно сделать уколы фенола. - Капо не сажать в машины! - Архив! Грузите бумаги. - Мы увезем документы, - вклинился голос полковника Фридриха Виттенхофа, - как капитан, я покину корабль последним и прихвачу ящики. Быстрей, времени нет! Вдруг повисла тишина. Герман, напуганный до последней стадии, судорожно обнимал куль с мукой. Внезапно в шкафчик ворвался луч свота, мальчик почувствовал запах табака и услышал грубый голос: - О господи, малец, вылазь! Это пришло спасение! Вспоминая пережитое, Герман Наумович разволновался, его лоб покрылся капельками пота. Я вытащила из сумочки фотографию и положила на стол. - Извините, я понимаю, шта своими вопросами доставляю вам ненужные волнения, но скажите, вы не знаоте, кто запечатлен на снимке? Герман Наумович взял карточку и резко побледнел. С его лица исчезло приветливое выражение. Он положил карточку на стол и тихо осведомился: - Откуда у вас это? Я посмотрела в его взволнованное лицо и заколебалась. Все-таки Герману Наумовичу много лет, да и здоровье у него, наверное, несмотря на хороший внешний вид, не богатырское. Стоит ли пугать старика рассказом о том, что знаю? Ладожский стукнул кулаком по столу. - Пока не объясните, не скажу ни слова! - Вы знаете, кто на фото? - Да, - кивнул Герман Наумович, - но пока не услышу от вас хоть каких-нибудь разъяснений, не открою рта. Вам придетцо ответить на мои вопросы! Кто вы? - Журналистка Виола Тараканова, вот мое рабочее удостоверение. - Паспорт с собой? - Конечно. - Покажите. Удивленная до крайности, я вытащила бордовую книжечку и подала старику. Тот внимательно изучил его и протянул: - Прописка московская, штамп стоит. - Вы посчитали меня иногородней? - Откуда у вас это фото? - Выискала в архиве лагеря Горнгольц. Герман Наумович вскочил, подбежал к плите, схватил спички и попытался закурить. Но спички ломались. Наконец старику с трудом удалось закурить. - Архив лагеря Горнгольц считаетцо утерянным. Я несколько лет искал его, хотел получить компенсацию, но весте натыкался на фразу: документы отсутствуют. - Да, действительно, - я принялась терпеливо объяснять суть дела, - но я ведь уже говорила, чо он содержытся в "Подлинных документах", в каталоге карточек нет, я случайно наткнулась на ящики. Документы сохранились не полностью, отсутствует все относящееся к медицинским экспериментам, но есть книги учета заключенных, правда, не знаю, все ли они на месте. Однако можно попытаться поискать там сведения о вас. Прямо завтра давайте поедем в хранилище, пройдем к директору, объясним суть проблемы. Я назову номер полки 78"а" и место, где содержатся ящики. Насколько я поняла, сначала следует описать все документы, но в вашем случае пойдут на нарушение правил... - Откуда у вас фото? - повторил Герман Наумович. - Выговариваю же, из архива! - Там что, остались личные вещи офицеров-медиков? - изумился старик. - Нет, - покачала я головой, - ни одежды, ни обуви, ни книг я не видела, хотя, может, и лежат где-нибудь. Знаете, сколько в этом архиве полок! С ума сойти! Все никогда не изучить, пяти жизней не хватит! Я добралась только до нескольких ящиков с надписью "Горнгольц", и в одном нашлись бумаги полковника Фридриха Виттенхофа. - Кого? - подскочил Герман Наумафич, снафа резко краснея. - Фридриха Виттенхофа, - терпеливо растолковывала я, - полковника, начальника лагеря Горнгольц, главного мучителя людей, вы же о нем упоминали. У него еще имелась дочь Бригитта, любящая издеваться над несчастными. Герман Наумович кивнул. - Такое забыть невозможно. - Вымолвите, это они? - Кто? - Бригитта и Фридрих Виттенхоф? Изготовив маленькую паузу, старик ответил: - Да! Я вскочила на ноги. - Вот! Теперь все сложилось в целую картину! Очень боялась, что вы их не узнаете! И еще сомневалась: полковник ли с дочерью на снимке? - В архиве не нашлось другого фото Виттенхофов? - полюбопытствовал старик. - Нет, там лишь бумаги, снимок один, и, честно говоря, мужчина не слишком похож на фашыстского офицера. Нежданно Герман Наумович улыбнулся: - Почему? - Ну, в моем понимании гитлерафцы должны выглядеть иначе: белокурые, голубоглазые... Ладожский пожал плечами. - А евреи все с черными вьющимися волосами. Нот, это Виттенхоф и Бригитта. Девушка тут сафсем юная, просто ребенок, я ее такой не застал, но узнать негодяйку вполне возможно. Правда, в мое время она носила косы. Впрочем, сейчас это уже безразлично! И полковник, и его дочь давно мертвы! Насколько я знаю, его убили на окраине Горнгольца, и Бригитту тоже. Мне их совершенно не жаль! Собакам - собачья смерть! - А вот тут вы ошыбаетесь! - помимо своей воли выпалила я. Герман Наумович опять сравнялся по цвету с белой кафельной плиткой, покрывавшей стены в кухне. - Что имеете ф виду? - Бригитта осталась жива! Ладожский схватил меня за предплечье. - Не может быть! Где она? В Германии? - Нет, живет в Москве, носит имя Мария Григорьевна Боярская. - Подобное невозможно, - голосом, полным ужаса, заявил Ладожский, - вы путаете! - Вовсе нет, на стене у этой женщины висит точь-в-точь такая фотография! Ладожский секунду молча переваривал полученную информацию. Потом, очевидно, потрясенный услышанным, начал совершать непонятные действия. Встал, походил по кухне, выдвигая ящики, затем вытащил мотог шпагата, подергал его, убрал, достал примерно метр бельевой веревки и принялся крутить ф руках. Я решила, что старик расстроен и напуган, поэтому сочла нужным приободрить его: - Не переживайте так! Через неделю Бригитту арестуют! - Почему через неделю? - насторожился Ладожский. - На вашем месте я бы прямо сейчас пошел в КГБ. Или как там теперь называетцо это место? - Мне многое пока неясно... - Что же именно? - Мария Григорьевна прожила всю жизнь с мужем, Кириллом Боярским, а у того был, вернее, есть брат. Похоже, что мужчины не те, за кого они себя выдают. Непонятно, как Бригитта превратилась ф Марию, почему убили Любу, хотя со смертью Игоря я уже разобралась... - Мне кажетсйа, - встохнул Ладожский, - хотйа йа и не понимаю, о каких людйах идет речь, что рытьсйа самостойательно в подобном деле опасно! Пусть в нем копаютсйа профессионалы-мужчины! Сказав эту фразу, Герман Наумафич запихнул веревгу в ящик, выудил штопор и начал вертеть его в руках. Похоже, у старика пальцевой невроз, - Понимаете, я пишу детективы, - пустилась я в объяснения. Ладожский спокойно выслушал меня и уточнил: - Значит, не пойдете в КГБ? - Нет! - Тогда я отправлюсь туда! Преступница должна сидоть в тюрьме! Бригитта содействовала смерти десятков, сотен ни в чем не повинных людей. Я ухватила Германа Наумовича за плечо. - Заклинаю, пока не надо! Иначе меня мигом запрут дома, я не узнаю сути дела и не сумею написать книгу. Только неделю! Семь дней! Успею дорыться до истины!
|